Номос важнее предрассудков.
Не играйте дети в ролевые игры. Особенно "авторскими" персонажами. Они вылезут в самый неожиданный момент. Мноооого лет спустя. Мастер гений
А там можно внезапно нарваться на Себя. Живого. Будто прогулялся по кругу. Только сейчас - на один виток выше. Больше опыта, пусть и сомнительного, больше лет, меньше сил и то самое..начало пути. Просил - получи. Смотри, не сверни не туда по второму разу. Распишись.И Вильгефорц с тобой Всегда твое Мироздание.
На руках билеты туда. Обратно - где-то там. Кругом почти праздник. И даже не скажешь, что надоело. И про нижнее место нечего сказать. Сплошной «Дазайн». Вперед и с песней.
Свалка тематических и почти связных ошметков. Что-то меня заело.
Очень много букв
Бред, жар и темнота. Непрекращающаяся жажда. Несмотря на то, что тебя чем-то поят. Возможно, именно благодаря этому. Огонь никак не успокоится и некуда деться от этого пожара. Он не хочет гаснуть, отчаянно цепляясь за все, до чего еще можно доползти, пусть и кажется, что здесь давно ничего не осталось. Еще дощечка, еще воспоминание, боль, словно масло на пламя. Скрип двери, стук шагов, шорохи , чьей-то голос - значит, людей здесь больше. Не отдернуть руку от чужого прикосновенья, не слушается. Не от страха – в такие моменты слишком хорошо знаешь, что будет дальше - от безысходности.
Страшно ждать, в неуверенности – дождешься ли. Страшно верить, и еще страшнее – не верить, изо дня в день все четче понимая – напрасно. Чудовищно страшно слышать, не видя; когда ускользает последняя иллюзия возможности хоть как-то контролировать ситуацию, когда от любого звука перехватывает дыхание. И нет ничего, на что можно бы отвлечься. Нет лиц, нет сторонних предметов, от которых иные убегают, отводя взгляд.
Когда незачем закрывать глаза, можно лишь закрыться. Но шаги все равно простучат в прохладе коридоров, эхо донесет голоса, звякнет замок. Их можно не слышать. Не слушать. Но чужая тень все равно коснется кожи, сталь обожжет холодные руки. Их можно не чувствовать, не воспринимать. Но холод сменится жаром, за миг до того, как уйдет сознание и жар холодом, залогом возвращения мысли. Об этом можно не думать. Не помнить. Но что тогда останется от тебя?
Волна леденящего холода в кои-то веки не отступила перед лихорадочным пламенем, перекрывая его, как снег покрывает горные вершины. Раскаленный воздух обрел непривычную уже прозрачность. Резкий, колкий.. родной. Дышать таким воздухом больно, но эта боль стоит самого глубокого вдоха. Не оживляющий кислород, а звенящая, ледяная тишина. Безмятежный покой Вечности. Тихое знание – в этот раз не случится обвал.
Миг до взрыва.
В тот момент, когда ему стало все равно, решила стихия. Она нашла лазейку. Для обоих или только для себя?
Переполох, знакомые голоса сменяются иными, гул чужой битвы смешивается с пляской настоящего пламени. Огонь нежно трется о кожу - не обжигая, словно говорит «Я здесь. С тобой» и срывается дальше, радуясь долгожданной свободе. Гулким эхом раздаются чьи-то крики. Призрачный ветер несет запах неизвестной смерти.
Растерянно-недоуменный голос: «Он слепой..» Несколько рассеянное «Вижу» звучит как «тише».
Холод меняется жаром, за миг до того, как уйдет сознание, жар холодом, залогом возвращения мысли. Неуместное, нездешнее: «Тэлли!» окончательно рвет связь с реальностью. Уводит.. в никуда.
Неожиданно сильная боль, мертвая хватка на плечах, ругательство. Голос.. Слов не разобрать, да и обращаются не к нему - адресат слов уже принялся тараторить. Но его не слушают. Тому, кто говорил раньше нет дела до чужих оправданий. Чудовищное усилие воли позволяет выловить из всепоглощающей мути шаги. Они приближаются. А вместе с ними…
- Тринадцать теней у Коршуньей горы – он не узнал бы собственный голос. Будь время и силы об этом подумать. - Первый из пяти, берегись сбившей черную звезду.
- И что ты ему дал? - размеренно переспрашивает кажущийся неуловимо знакомым человек. Он знает, что каким ни был бы ответ, его намерениям ничто не сможет помешать.
- Я услышал – это уже «ему», по-прежнему оставляя без внимания чужие слова.
Странно. Почти страшно. С непривычки.
А он действительно услышал. В отличие от. Было? Не было? Что? С кем? Когда?
- Пей - прохладный гладкий край стекла касается губ и уверенно наклоняется, не встретив сопротивления. Вкусы он давно разучился различать. Жидкость. И на том спасибо.
***
Он растерялся, осознав, что очнулся в мягкой постели - осторожно повернув голову, обнаружил прогибающуюся под движением подушку, руки уткнулись в мягкое одеяло. Вокруг было тихо и спокойно несмотря на странный запах. Он боялся открыть глаза. И сам не знал, что пугает его больше - возможность увидеть комнату, или.. не увидеть ничего. Отсутствие или наличие зрительных образов давно стало для него единственным способом хоть как-то отличить бред от действительности. Первый бывал ярким до ряби в глазах. Вторая тонула во тьме.
Полуэльф перевел дыхание и решился. Темнота никуда не делась, как не делась приличная кровать. Он приподнялся на локтях, зачем-то оглядываясь, и будто только сейчас сообразив, что это бессмысленно, неуверенно повел ладонью по покрывалу. Оно было сделано из очень качественной ткани, комнату наполнял свежий воздух, рядом с кроватью, кажется, стоял столик, но до него он уже не дотянулся, едва коснувшись. Долгое время удерживать руку на весу было едва ли возможно.
Он очень смутно помнил, как оказался здесь, если это вообще можно было назвать памятью. Что именно означало «здесь» не знал и подавно. Впрочем, выяснять ничуть не хотелось – у себя в первую очередь. Еще несколько мгновений спустя он понял, что впервые за очень долгое время ему приятно холодно. К тому же, несмотря на проходящие минуты, тишина никуда не девалась, а его никто не беспокоил. Он коснулся левой ладонью правого запястья, потом повторил то же самое в обратном порядке. Цепей не было. Были бинты. Он непроизвольно сощурился и пошел дальше - одежда оказалась мягкой и чистой, как и волосы. В приоткрытое окно залетал ветер, принося с собой далекие голоса птиц и запах воды. Эта тишина и умиротворенность настораживали пуще привычных звуков. Мысли постепенно прояснялись, принося с собой непонятную отсрую боль.
И, несмотря на все эти сомнительные блага безмятежности, он шарахнулся первого стороннего звука, умудряясь сразу не только сесть, но и забиться в угол кровати, по чьему-то мудрому велению совпавший с углом комнаты. Там он решил оставаться и его выбор оказался правильным. Еще через несколько звуков скрипнула дверь.
- Надо-ж-же! – выдохнул голос, а его обладатель явно споткнулся от неожиданности. – Ты.. это. .не пугайся – осторожный шаг вглубь комнаты, потом еще один. Впору задуматься, кто из двоих опасался больше; но никому из них не было в тот момент до этого никакого дела. – Я тебе не враг. Окно пришел закрыть – пояснил гость (или хозяин?), передвигаясь, похоже, в означенном направлении. Он и в самом деле не ожидал нарваться здесь на «живое» и донельзя напоминающее загнанное в угол животное – готовое в любой момент накинуться на потенциальную опасность, и сейчас мысленно проклинал настоящего хозяина, которому взбрело в голову приютить.. это.
«Это», тем временем, следило за ним невидящим взглядом, будто только и выжидая подходящего момента для атаки. Как именно могло выглядеть нападение он не только представлял, он имел сомнительное удовольствие видеть несколько недель назад и перспектива повторно лицезреть это зрелище, да еще в гордом одиночестве его, мягко говоря, не вдохновляла.
- Вот видишь.. все в порядке. Я сейчас отсюда уйду…
«И принесешь что-нибудь съедобное» - уточнил неслышный голос, как ни странно, принося облегчение. Гордое одиночество, как минимум, отменялось.
«Как скажете, господин Вильгефорц» - подумал в ответ человек, и осторожно обходя так и не сдвинувшегося с места полукровку, поспешно ретировался за дверь.
- Ешь - отстранненно протягивает Вильгефорц, - ешь. Иначе твое… унизительное положение - его слушают, острое ухо слегка вздрагивает, но голову эльф не поворачивает, - рискует затянуться.
Маг легко подталкивает поднос в сторону собсеседника - так, чтобы его движения были хорошо слышны. Чем-то вся эта картина напоминает ему общение с лошадью - о любом намерении соизволь предупреждать заранее, если только тебя не слишком привлекают тупые твердые предметы вроде копыт. Чародей из Роггевеена столь неординарными пристрастиями не страдал.
- Пресловутая эльфийская гордость в действии? Надо же. Я думал, столь грубый подход к этому деликатному вопросу характерен лишь лесной братве. И никак не предположил бы, что ведающий может не ведать о его.. сомнительном происхождении. Впрочем - он перелистывает подгоревшие страницы, - возможно, это дурное влияние смешения кровей.
Эффект смешения настораживается, окончательно компонируясь с углом и зачем-то сощурившись застывает, будто в ожидании драки. Маг театрально вздыхает.
- Возможно ты думаешь, что я хочу использовать тебя как источник? Вполне закономерное соображение, хотя идея сама по себе довольно глупа. Как и, впрочем, цепляющиеся за нее... шарлатаны. Почерпнул раз, второй, допустим, третий и? Ресурс восстанавливать слишком трудоемко. А перестараться при таких-то устремлениях вообще сказочно легко. Не слишком целесообразно. По крайней мере, с моими представлениями о пользе и разумности не совпадает.
Полукровка уже не щурится, вместо того слегка опустив веки - принюхивается. Забавно - он еще не привык, что подобные жесты ему без надобности; рефлекторная связь между намерением и фактическим действием не разрушилась.
- Вид… Я знаю все, что ты можешь подумать. Возможно, даже больше. Девирфор не удосужился выяснить кто ты, вернее, КТО ТЫ. Неосмотрительный подход. Что, впрочем, для него более чем характерно. Я навел справки. Я знаю, что ты из деревни Лаэнгорн, несмотря на вычурную кличку. Надо сказать, тоже любопытнейшее местечко. Ты везуч, Ведун. Пожалуй, мне даже несколько завидно - тебе досталась не только сплоченная община, но и настоящая семья. К слову, твой брат жив и здоров. Он занял очень неплохой пост и пользуется уважением и признанием локальных властей. Так сказать, за разумное отношение к вопросу.. нелюдей. К сожалению, а, может быть, и к счастью, этот мир далек от совершенства. Из твоих земляков вообще получились прекрасные спецотряды. Никто так хорошо, как вы не знает людей. Или эльфов. Смотря, кто смотрит. Кстати, тебе нет смысла прищуриваться - замечает маг, проделывая при этом неопределенный жест рукой, который в данной ситуации тоже не слишком целесообразен. - Извини, с этим, похоже, ничего не поделать. Признаться, я поначалу сомневался, что ты вообще когда-либо придешь в сознание.
Попав сюда, полукровка сумел найти силы, чтобы предотвратить любые попытки вмешательства в его судьбу. Не задумываясь и толком не понимая, что делает. Зрелище было... столь грандиозное, сколь безобразное. Он ухитрился сбить к чертям все энергетические установки, выйти на давным-давно утерянный телепорт, устроить вполне внушительное пожарище и зачитать обалдевшим от такой наглости обитателям замка с Вильгефорцем во главе бессвязную, но отдающую чем-то весьма неприятным речь. «Выйти» он не успел.
- Все остальное зависит от тебя. Гордость - лучший друг самоубийц. Но, учти, я не люблю тратить время зря и, хоть мне этого и не хочется, если будешь настаивать, мне придется действовать более... убедительно.
Полукровка морщится, так что чародею на миг кажется, что сейчас он оскалится - как волк перед прыжком. Но это ожидание не оправдывается. Он собрался было прищуриться, но, судя по всему, вспоминает только что услышанный совет, и просто сдвигает брови, а затем принимается осторожно нащупывать поднос.
- Я рад нашему взаимопониманию, - сообщает Вильгефорц, наблюдая за никак не сочетающейся с представителем остроухого племени неловкостью. Морщится уже сам. - Что-то меняется, и неразумно не учитывать эти изменения. Мне тоже пришлось многому научиться... В том числе не отмахиваться от представляющихся возможностей, даже если они не совпадают с личными представлениями о прекрасном. Согласись, глупо позволить себя сожрать миру, который достоин разве что твоего презрения.
Он безмятежно наклоняется за кубком, столь же спокойно наблюдая, как полукровка резко дергается назад, едва не опрокинув поднос с едой. Задумчиво отпивает.
- Non illegiimi te carborundum.
***
Люди до смешного редко понимают, какое везение выпало на их долю. И еще реже - как с ним обращаться. Получил нечто необычайное - тут же надо разболтать всем вокруг о своей избранности, или, для особо.. одаренных - разобрать на части; и не факт что потом соберешь обратно. Нет, конечно, он, Вильгефорц, тоже грешил подобными замашками, но.. В общем, в этот раз ему действительно необычайно повезло. Он всегда любил оригинальные.. оригинальность.
Ухмылка твоей недодуманной мысли - тоже весьма тонкая материя. Он улыбается в ответ, не задумываясь о том, что его не увидят. Его поймут. Иначе, пожалуй, не скажешь. И есть в этом, надо признать, что-то странное.
Он уже привык приходить сюда и зачитывать.. гостю (подопечному? пленнику?) монологи, и почти избавился от желания, чтобы заговорили с ним. Его слушали. Не приветствуя, не приближаясь, практически никак не реагируя на его появление, но превосходя в искусстве слушать самых любопытных. От этого говорить хотелось куда больше предусмотренного, впрочем, целесообразность фильтрации информации в присутствии Ведуна - отдельный вопрос. А то и целая песня. Поэтому он позволял себе рассказывать, стараясь лишь подбирать слова и, зачастую, не то, что забывая - не вспоминая даже о том, чтобы контролировать мысли. Конечно, он подозревал, что это неспроста, но в то же время не хотел прибегать к каким бы то ни было сторонним средствам предосторожности. Противоположное казалось ему гораздо более опасной ошибкой, а Вильгефорц еще более чем оригинальность любил себя.
Он не собирался выбивать искру над казавшимся притихшим огнем. Счастьем, ему уже довелось видеть, куда ведет подобная дорога, и впору было возрадоваться, что для него все ограничилось сгоревшими занавесками и пачкой бумаг, оставленных на письменном столе; впрочем, стол тоже пришлось поменять. Он непроизвольно усмехается мысли, насколько масштабнее могло получиться веселье, зайди гость через лабораторию.
Ему нравилось думать, что он подкармливает раненного зверя, не сажая его на цепь - уходить некуда, а кидаться на кормящую руку в отсутствие возможности пропитаться самому такой не станет. Именно так выживают настоящие звери - неосознанно и безошибочно выбирая путь, который позволит сохранить жизнь. Животное может и решится на самоубийственный поступок, зверь - никогда. Даже избитый и измученный, шарахающийся любого звука, он остается зверем - гордым, диким и по-своему прекрасным. Опасной красотой неподчиняемой природы. Вильгефорц очень давно усвоил, что только глупец может надеяться подчинить себе извечное. Да и приручение необходимо понимать правильно. Жизненно необходимо. Чародей усмехается снова. Еще одна роковая ошибка человечества и чем человек образованнее, тем легче совершает подобную нелепость - считать прекратившего рычать, посаженного на цепь зверя ручным. Не бывает. Если ты не можешь обойтись без цепей, тебя ждут лишь два варианта: либо ты убьешь зверя, либо он тебя.
Маг отвлекается от своих размышлений, чувствуя на себе... заинтересованность молчаливого слушателя. Порой, их "общение" донельзя походило на игру, но он не торопил время. Зачем? У обоих его предостаточно; если только сами не соберутся его.. сократить. Достаточно немного терпения и все старания окупятся. Впрочем, они уже окупались и дело отнюдь не в доставшихся ему записях. Ну, не только в них, пусть и они сослужили ему хорошую службу.
В изголовье упирается гриф раздобытой чародеем лютни. Он несколько раз слышал перезвон струн - проходя мимо, или дистанционно заглянув сюда. Именно с момента появления инструмента он начал реально существовать в этих комнатах. Или даже - они оба. Полукровка был тогда слишком слаб, чтобы сорваться навстречу, но никогда раньше он не выглядел так настороженно и опасно одновременно. Именно в тот момент Вильгефорц окончательно убедился в том, что не ошибся, делая ставку на полуживого метиса. Что не ошибся, не сочтя его полумертвым. Он едва удержался, чтобы не принять какие-либо меры безопасности и.. снова оказался прав. Удержавшись.
Чертовски сложно отказаться от борьбы, чувствуя близкую опасность. И совершенно необходимо. Таких следует не изучать, а учиться им. Именно им. Пусть ради этого придется еще многому научить их самих. "Ведающий, что окружающая его Сила" обронил когда-то полукровка. Не магу, конечно, а каким-то ему одному известным, возможно даже несуществующим собеседникам. В бреду.
"Спой мне" - хочет попросить Вильгефорц и вместо того спрашивает:
- Почему?
- Песня - это судьба - следует ответ, и маг удивленно уставляется на собеседника.
Перебинтованные руки, с которыми он никак не может разобраться, держат инструмент, ладонь проводит по струнам, заставляя Вильгефорца за считанные секунды перебрать тысячу сценариев следующих событий.
- Музыка - это жизнь – снисходит до пояснения полуэльф. - Слова судьбоносны. Танец вечности с мгновеньем.
Маг выдыхает, хотя сам понимает, что больше всего надеялся на взаимность, т.е. начало диалога. Впрочем, чем бы оно ни было, речи этого существа стоит слушать. Он уже имел возможность убедиться в этом, а пренебрегать сделанным вывобдами Вильгефорц не привык.
«Прислушиваться» - эхом чужого голоса отдается в голове. Пальцы полукровки перебирают струны. "Музыка это жизнь" - повторяет про себя Вильгефорц. Чья?
- Вечность не может принадлежать - полуэльф ухмыляется, уперев в мага невидящий взгляд.
Зверь привык. Впрочем, трудно сказать, сколько продлится эта.. благосклонность. Но он запомнит.
Не удержаться.
- Спой мне, Ведун. Можешь не верить, но я тоже предпочитаю музыку лязгу и стонам. Кроме того ваша кровь слишком ценна, чтобы проливать ее попусту. Ты ведь и сам маг. С твоей силой и моим положением...
- У Силы нет хозяев, dh'oin.
- В отличие от людей, seidhe.
Несколько мгновений говорят лишь струны.
- Hen Ichaer... - первым не выдерживает человек.
- Проклятие, Вильгефорц из Роггевеена. Путь без возврата.
Едва уловимо изменившийся голос:
- Я не хочу возвращаться. - И резче, слишком отчаянно, чтобы стать шитом. - Я не собираюсь давать тебе долгосрочные обещания. Жизнь ныне слишком быстротечна. Но сейчас...
- Я согласен, Вильгефорц. Сейчас.
А там можно внезапно нарваться на Себя. Живого. Будто прогулялся по кругу. Только сейчас - на один виток выше. Больше опыта, пусть и сомнительного, больше лет, меньше сил и то самое..начало пути. Просил - получи. Смотри, не сверни не туда по второму разу. Распишись.
На руках билеты туда. Обратно - где-то там. Кругом почти праздник. И даже не скажешь, что надоело. И про нижнее место нечего сказать. Сплошной «Дазайн». Вперед и с песней.
Свалка тематических и почти связных ошметков. Что-то меня заело.
Очень много букв
Ты просишь петь и я пою
Послушно голосом играя.
Я подарю тебе мечту
Как ключ к воротам рая.
Пускай она ведет тебя,
Пусть верный путь укажет...
Послушно голосом играя.
Я подарю тебе мечту
Как ключ к воротам рая.
Пускай она ведет тебя,
Пусть верный путь укажет...
Бред, жар и темнота. Непрекращающаяся жажда. Несмотря на то, что тебя чем-то поят. Возможно, именно благодаря этому. Огонь никак не успокоится и некуда деться от этого пожара. Он не хочет гаснуть, отчаянно цепляясь за все, до чего еще можно доползти, пусть и кажется, что здесь давно ничего не осталось. Еще дощечка, еще воспоминание, боль, словно масло на пламя. Скрип двери, стук шагов, шорохи , чьей-то голос - значит, людей здесь больше. Не отдернуть руку от чужого прикосновенья, не слушается. Не от страха – в такие моменты слишком хорошо знаешь, что будет дальше - от безысходности.
Страшно ждать, в неуверенности – дождешься ли. Страшно верить, и еще страшнее – не верить, изо дня в день все четче понимая – напрасно. Чудовищно страшно слышать, не видя; когда ускользает последняя иллюзия возможности хоть как-то контролировать ситуацию, когда от любого звука перехватывает дыхание. И нет ничего, на что можно бы отвлечься. Нет лиц, нет сторонних предметов, от которых иные убегают, отводя взгляд.
Когда незачем закрывать глаза, можно лишь закрыться. Но шаги все равно простучат в прохладе коридоров, эхо донесет голоса, звякнет замок. Их можно не слышать. Не слушать. Но чужая тень все равно коснется кожи, сталь обожжет холодные руки. Их можно не чувствовать, не воспринимать. Но холод сменится жаром, за миг до того, как уйдет сознание и жар холодом, залогом возвращения мысли. Об этом можно не думать. Не помнить. Но что тогда останется от тебя?
Волна леденящего холода в кои-то веки не отступила перед лихорадочным пламенем, перекрывая его, как снег покрывает горные вершины. Раскаленный воздух обрел непривычную уже прозрачность. Резкий, колкий.. родной. Дышать таким воздухом больно, но эта боль стоит самого глубокого вдоха. Не оживляющий кислород, а звенящая, ледяная тишина. Безмятежный покой Вечности. Тихое знание – в этот раз не случится обвал.
Миг до взрыва.
В тот момент, когда ему стало все равно, решила стихия. Она нашла лазейку. Для обоих или только для себя?
Переполох, знакомые голоса сменяются иными, гул чужой битвы смешивается с пляской настоящего пламени. Огонь нежно трется о кожу - не обжигая, словно говорит «Я здесь. С тобой» и срывается дальше, радуясь долгожданной свободе. Гулким эхом раздаются чьи-то крики. Призрачный ветер несет запах неизвестной смерти.
Растерянно-недоуменный голос: «Он слепой..» Несколько рассеянное «Вижу» звучит как «тише».
Холод меняется жаром, за миг до того, как уйдет сознание, жар холодом, залогом возвращения мысли. Неуместное, нездешнее: «Тэлли!» окончательно рвет связь с реальностью. Уводит.. в никуда.
Неожиданно сильная боль, мертвая хватка на плечах, ругательство. Голос.. Слов не разобрать, да и обращаются не к нему - адресат слов уже принялся тараторить. Но его не слушают. Тому, кто говорил раньше нет дела до чужих оправданий. Чудовищное усилие воли позволяет выловить из всепоглощающей мути шаги. Они приближаются. А вместе с ними…
- Тринадцать теней у Коршуньей горы – он не узнал бы собственный голос. Будь время и силы об этом подумать. - Первый из пяти, берегись сбившей черную звезду.
- И что ты ему дал? - размеренно переспрашивает кажущийся неуловимо знакомым человек. Он знает, что каким ни был бы ответ, его намерениям ничто не сможет помешать.
- Я услышал – это уже «ему», по-прежнему оставляя без внимания чужие слова.
Странно. Почти страшно. С непривычки.
А он действительно услышал. В отличие от. Было? Не было? Что? С кем? Когда?
- Пей - прохладный гладкий край стекла касается губ и уверенно наклоняется, не встретив сопротивления. Вкусы он давно разучился различать. Жидкость. И на том спасибо.
***
Он растерялся, осознав, что очнулся в мягкой постели - осторожно повернув голову, обнаружил прогибающуюся под движением подушку, руки уткнулись в мягкое одеяло. Вокруг было тихо и спокойно несмотря на странный запах. Он боялся открыть глаза. И сам не знал, что пугает его больше - возможность увидеть комнату, или.. не увидеть ничего. Отсутствие или наличие зрительных образов давно стало для него единственным способом хоть как-то отличить бред от действительности. Первый бывал ярким до ряби в глазах. Вторая тонула во тьме.
Полуэльф перевел дыхание и решился. Темнота никуда не делась, как не делась приличная кровать. Он приподнялся на локтях, зачем-то оглядываясь, и будто только сейчас сообразив, что это бессмысленно, неуверенно повел ладонью по покрывалу. Оно было сделано из очень качественной ткани, комнату наполнял свежий воздух, рядом с кроватью, кажется, стоял столик, но до него он уже не дотянулся, едва коснувшись. Долгое время удерживать руку на весу было едва ли возможно.
Он очень смутно помнил, как оказался здесь, если это вообще можно было назвать памятью. Что именно означало «здесь» не знал и подавно. Впрочем, выяснять ничуть не хотелось – у себя в первую очередь. Еще несколько мгновений спустя он понял, что впервые за очень долгое время ему приятно холодно. К тому же, несмотря на проходящие минуты, тишина никуда не девалась, а его никто не беспокоил. Он коснулся левой ладонью правого запястья, потом повторил то же самое в обратном порядке. Цепей не было. Были бинты. Он непроизвольно сощурился и пошел дальше - одежда оказалась мягкой и чистой, как и волосы. В приоткрытое окно залетал ветер, принося с собой далекие голоса птиц и запах воды. Эта тишина и умиротворенность настораживали пуще привычных звуков. Мысли постепенно прояснялись, принося с собой непонятную отсрую боль.
И, несмотря на все эти сомнительные блага безмятежности, он шарахнулся первого стороннего звука, умудряясь сразу не только сесть, но и забиться в угол кровати, по чьему-то мудрому велению совпавший с углом комнаты. Там он решил оставаться и его выбор оказался правильным. Еще через несколько звуков скрипнула дверь.
- Надо-ж-же! – выдохнул голос, а его обладатель явно споткнулся от неожиданности. – Ты.. это. .не пугайся – осторожный шаг вглубь комнаты, потом еще один. Впору задуматься, кто из двоих опасался больше; но никому из них не было в тот момент до этого никакого дела. – Я тебе не враг. Окно пришел закрыть – пояснил гость (или хозяин?), передвигаясь, похоже, в означенном направлении. Он и в самом деле не ожидал нарваться здесь на «живое» и донельзя напоминающее загнанное в угол животное – готовое в любой момент накинуться на потенциальную опасность, и сейчас мысленно проклинал настоящего хозяина, которому взбрело в голову приютить.. это.
«Это», тем временем, следило за ним невидящим взглядом, будто только и выжидая подходящего момента для атаки. Как именно могло выглядеть нападение он не только представлял, он имел сомнительное удовольствие видеть несколько недель назад и перспектива повторно лицезреть это зрелище, да еще в гордом одиночестве его, мягко говоря, не вдохновляла.
- Вот видишь.. все в порядке. Я сейчас отсюда уйду…
«И принесешь что-нибудь съедобное» - уточнил неслышный голос, как ни странно, принося облегчение. Гордое одиночество, как минимум, отменялось.
«Как скажете, господин Вильгефорц» - подумал в ответ человек, и осторожно обходя так и не сдвинувшегося с места полукровку, поспешно ретировался за дверь.
- Ешь - отстранненно протягивает Вильгефорц, - ешь. Иначе твое… унизительное положение - его слушают, острое ухо слегка вздрагивает, но голову эльф не поворачивает, - рискует затянуться.
Маг легко подталкивает поднос в сторону собсеседника - так, чтобы его движения были хорошо слышны. Чем-то вся эта картина напоминает ему общение с лошадью - о любом намерении соизволь предупреждать заранее, если только тебя не слишком привлекают тупые твердые предметы вроде копыт. Чародей из Роггевеена столь неординарными пристрастиями не страдал.
- Пресловутая эльфийская гордость в действии? Надо же. Я думал, столь грубый подход к этому деликатному вопросу характерен лишь лесной братве. И никак не предположил бы, что ведающий может не ведать о его.. сомнительном происхождении. Впрочем - он перелистывает подгоревшие страницы, - возможно, это дурное влияние смешения кровей.
Эффект смешения настораживается, окончательно компонируясь с углом и зачем-то сощурившись застывает, будто в ожидании драки. Маг театрально вздыхает.
- Возможно ты думаешь, что я хочу использовать тебя как источник? Вполне закономерное соображение, хотя идея сама по себе довольно глупа. Как и, впрочем, цепляющиеся за нее... шарлатаны. Почерпнул раз, второй, допустим, третий и? Ресурс восстанавливать слишком трудоемко. А перестараться при таких-то устремлениях вообще сказочно легко. Не слишком целесообразно. По крайней мере, с моими представлениями о пользе и разумности не совпадает.
Полукровка уже не щурится, вместо того слегка опустив веки - принюхивается. Забавно - он еще не привык, что подобные жесты ему без надобности; рефлекторная связь между намерением и фактическим действием не разрушилась.
- Вид… Я знаю все, что ты можешь подумать. Возможно, даже больше. Девирфор не удосужился выяснить кто ты, вернее, КТО ТЫ. Неосмотрительный подход. Что, впрочем, для него более чем характерно. Я навел справки. Я знаю, что ты из деревни Лаэнгорн, несмотря на вычурную кличку. Надо сказать, тоже любопытнейшее местечко. Ты везуч, Ведун. Пожалуй, мне даже несколько завидно - тебе досталась не только сплоченная община, но и настоящая семья. К слову, твой брат жив и здоров. Он занял очень неплохой пост и пользуется уважением и признанием локальных властей. Так сказать, за разумное отношение к вопросу.. нелюдей. К сожалению, а, может быть, и к счастью, этот мир далек от совершенства. Из твоих земляков вообще получились прекрасные спецотряды. Никто так хорошо, как вы не знает людей. Или эльфов. Смотря, кто смотрит. Кстати, тебе нет смысла прищуриваться - замечает маг, проделывая при этом неопределенный жест рукой, который в данной ситуации тоже не слишком целесообразен. - Извини, с этим, похоже, ничего не поделать. Признаться, я поначалу сомневался, что ты вообще когда-либо придешь в сознание.
Попав сюда, полукровка сумел найти силы, чтобы предотвратить любые попытки вмешательства в его судьбу. Не задумываясь и толком не понимая, что делает. Зрелище было... столь грандиозное, сколь безобразное. Он ухитрился сбить к чертям все энергетические установки, выйти на давным-давно утерянный телепорт, устроить вполне внушительное пожарище и зачитать обалдевшим от такой наглости обитателям замка с Вильгефорцем во главе бессвязную, но отдающую чем-то весьма неприятным речь. «Выйти» он не успел.
- Все остальное зависит от тебя. Гордость - лучший друг самоубийц. Но, учти, я не люблю тратить время зря и, хоть мне этого и не хочется, если будешь настаивать, мне придется действовать более... убедительно.
Полукровка морщится, так что чародею на миг кажется, что сейчас он оскалится - как волк перед прыжком. Но это ожидание не оправдывается. Он собрался было прищуриться, но, судя по всему, вспоминает только что услышанный совет, и просто сдвигает брови, а затем принимается осторожно нащупывать поднос.
- Я рад нашему взаимопониманию, - сообщает Вильгефорц, наблюдая за никак не сочетающейся с представителем остроухого племени неловкостью. Морщится уже сам. - Что-то меняется, и неразумно не учитывать эти изменения. Мне тоже пришлось многому научиться... В том числе не отмахиваться от представляющихся возможностей, даже если они не совпадают с личными представлениями о прекрасном. Согласись, глупо позволить себя сожрать миру, который достоин разве что твоего презрения.
Он безмятежно наклоняется за кубком, столь же спокойно наблюдая, как полукровка резко дергается назад, едва не опрокинув поднос с едой. Задумчиво отпивает.
- Non illegiimi te carborundum.
***
Люди до смешного редко понимают, какое везение выпало на их долю. И еще реже - как с ним обращаться. Получил нечто необычайное - тут же надо разболтать всем вокруг о своей избранности, или, для особо.. одаренных - разобрать на части; и не факт что потом соберешь обратно. Нет, конечно, он, Вильгефорц, тоже грешил подобными замашками, но.. В общем, в этот раз ему действительно необычайно повезло. Он всегда любил оригинальные.. оригинальность.
Ухмылка твоей недодуманной мысли - тоже весьма тонкая материя. Он улыбается в ответ, не задумываясь о том, что его не увидят. Его поймут. Иначе, пожалуй, не скажешь. И есть в этом, надо признать, что-то странное.
Он уже привык приходить сюда и зачитывать.. гостю (подопечному? пленнику?) монологи, и почти избавился от желания, чтобы заговорили с ним. Его слушали. Не приветствуя, не приближаясь, практически никак не реагируя на его появление, но превосходя в искусстве слушать самых любопытных. От этого говорить хотелось куда больше предусмотренного, впрочем, целесообразность фильтрации информации в присутствии Ведуна - отдельный вопрос. А то и целая песня. Поэтому он позволял себе рассказывать, стараясь лишь подбирать слова и, зачастую, не то, что забывая - не вспоминая даже о том, чтобы контролировать мысли. Конечно, он подозревал, что это неспроста, но в то же время не хотел прибегать к каким бы то ни было сторонним средствам предосторожности. Противоположное казалось ему гораздо более опасной ошибкой, а Вильгефорц еще более чем оригинальность любил себя.
Он не собирался выбивать искру над казавшимся притихшим огнем. Счастьем, ему уже довелось видеть, куда ведет подобная дорога, и впору было возрадоваться, что для него все ограничилось сгоревшими занавесками и пачкой бумаг, оставленных на письменном столе; впрочем, стол тоже пришлось поменять. Он непроизвольно усмехается мысли, насколько масштабнее могло получиться веселье, зайди гость через лабораторию.
Ему нравилось думать, что он подкармливает раненного зверя, не сажая его на цепь - уходить некуда, а кидаться на кормящую руку в отсутствие возможности пропитаться самому такой не станет. Именно так выживают настоящие звери - неосознанно и безошибочно выбирая путь, который позволит сохранить жизнь. Животное может и решится на самоубийственный поступок, зверь - никогда. Даже избитый и измученный, шарахающийся любого звука, он остается зверем - гордым, диким и по-своему прекрасным. Опасной красотой неподчиняемой природы. Вильгефорц очень давно усвоил, что только глупец может надеяться подчинить себе извечное. Да и приручение необходимо понимать правильно. Жизненно необходимо. Чародей усмехается снова. Еще одна роковая ошибка человечества и чем человек образованнее, тем легче совершает подобную нелепость - считать прекратившего рычать, посаженного на цепь зверя ручным. Не бывает. Если ты не можешь обойтись без цепей, тебя ждут лишь два варианта: либо ты убьешь зверя, либо он тебя.
Маг отвлекается от своих размышлений, чувствуя на себе... заинтересованность молчаливого слушателя. Порой, их "общение" донельзя походило на игру, но он не торопил время. Зачем? У обоих его предостаточно; если только сами не соберутся его.. сократить. Достаточно немного терпения и все старания окупятся. Впрочем, они уже окупались и дело отнюдь не в доставшихся ему записях. Ну, не только в них, пусть и они сослужили ему хорошую службу.
В изголовье упирается гриф раздобытой чародеем лютни. Он несколько раз слышал перезвон струн - проходя мимо, или дистанционно заглянув сюда. Именно с момента появления инструмента он начал реально существовать в этих комнатах. Или даже - они оба. Полукровка был тогда слишком слаб, чтобы сорваться навстречу, но никогда раньше он не выглядел так настороженно и опасно одновременно. Именно в тот момент Вильгефорц окончательно убедился в том, что не ошибся, делая ставку на полуживого метиса. Что не ошибся, не сочтя его полумертвым. Он едва удержался, чтобы не принять какие-либо меры безопасности и.. снова оказался прав. Удержавшись.
Чертовски сложно отказаться от борьбы, чувствуя близкую опасность. И совершенно необходимо. Таких следует не изучать, а учиться им. Именно им. Пусть ради этого придется еще многому научить их самих. "Ведающий, что окружающая его Сила" обронил когда-то полукровка. Не магу, конечно, а каким-то ему одному известным, возможно даже несуществующим собеседникам. В бреду.
"Спой мне" - хочет попросить Вильгефорц и вместо того спрашивает:
- Почему?
- Песня - это судьба - следует ответ, и маг удивленно уставляется на собеседника.
Перебинтованные руки, с которыми он никак не может разобраться, держат инструмент, ладонь проводит по струнам, заставляя Вильгефорца за считанные секунды перебрать тысячу сценариев следующих событий.
- Музыка - это жизнь – снисходит до пояснения полуэльф. - Слова судьбоносны. Танец вечности с мгновеньем.
Маг выдыхает, хотя сам понимает, что больше всего надеялся на взаимность, т.е. начало диалога. Впрочем, чем бы оно ни было, речи этого существа стоит слушать. Он уже имел возможность убедиться в этом, а пренебрегать сделанным вывобдами Вильгефорц не привык.
«Прислушиваться» - эхом чужого голоса отдается в голове. Пальцы полукровки перебирают струны. "Музыка это жизнь" - повторяет про себя Вильгефорц. Чья?
- Вечность не может принадлежать - полуэльф ухмыляется, уперев в мага невидящий взгляд.
Зверь привык. Впрочем, трудно сказать, сколько продлится эта.. благосклонность. Но он запомнит.
Не удержаться.
- Спой мне, Ведун. Можешь не верить, но я тоже предпочитаю музыку лязгу и стонам. Кроме того ваша кровь слишком ценна, чтобы проливать ее попусту. Ты ведь и сам маг. С твоей силой и моим положением...
- У Силы нет хозяев, dh'oin.
- В отличие от людей, seidhe.
Несколько мгновений говорят лишь струны.
- Hen Ichaer... - первым не выдерживает человек.
- Проклятие, Вильгефорц из Роггевеена. Путь без возврата.
Едва уловимо изменившийся голос:
- Я не хочу возвращаться. - И резче, слишком отчаянно, чтобы стать шитом. - Я не собираюсь давать тебе долгосрочные обещания. Жизнь ныне слишком быстротечна. Но сейчас...
- Я согласен, Вильгефорц. Сейчас.
@настроение: не-доброго мага в зал. немедленно.
@темы: сказка, бубенцы, музыка, vie, тварчество, Aen Seidhe
-
-
24.11.2011 в 00:23Это что же, однажды может вылезти моя слизеринка Китт? *самая моя моя роль* О_о
Не буду даже говорить, что понравилось - вы это и так знаете) Но вот вопрос - почему Виллентретенмерт Тэллиуэн ослеп?
-
-
24.11.2011 в 00:45Так что бойтесь, сударыня, бойтесь.
*гадкая ухмылочка* Мастер есть земное воплощение Высшей Силы, ему виднее. Такой был по игре нужен, таким сделали.
А по сюжету - не выдержал. Достали его "шарлатаны", смутно представляющие как пользоваться выпавшим на их долю счастьем. При неразумном обращении с энергией в целом и Силой в частности итоги могли быть куда веселее. Впрочем, затянись эта история еще немного и Вильгефорцу достался бы в лучшем случае "радиоприемник" - сумел настроить на нужную волну - оно вещает, потом вырубается. Подзарядил батарейку, настроил - все по новой. Спасибо магу, так работать ему было неинтересно. Предпочел починить.
-
-
24.11.2011 в 01:57Но ведь действительно ваше же)) Совершенно не возникает никакого диссонанса, что, дескать "не доигрывает/переигрывает"; вообще подобного нет. А роль была написана для вас, или вы "мимо проходили"?
Уже боюсь О_о Ну какая из меня сейчас Китт?..
Такой был по игре нужен, таким сделали.
Кого-то ещё он мне упорно напоминает...
-
-
24.11.2011 в 10:26Какой из меня менестрель?
Кого-то ещё он мне упорно напоминает...
Гм?
-
-
24.11.2011 в 23:13И ведь хоть убьей, не помню кто его играл. Вильгефорца помню, человека нет
А так бывает. Если "роль" настолько по человеку.
Гм?
Слепого. Не то, чтоб прям очень сильно, но что-то есть...