Номос важнее предрассудков.
Ирэна сама разливает шадди по чашкам своих гостей.
Ее муж безумец и мерзавец! Оставить ее с этими женщинами, а самому уйти обсуждать государственные дела в кабинете с братцем и Эпине. Вершина коварства! А граф мастер ставить окружающих в неловкое положение.
Марианна тихо смеется и пересказывает свежие придворные сплетни, перемежая их весьма остроумными комментариями. Франческа улыбается, задает шутливые и необязательные вопросы и получает такие же ответы. Ирэна большей частью молчит. Она привыкла не говорить вслух то, что думает. Ее муж говорит, что умение хранить свои и чужие секреты – одно из самых лучших ее качеств.

- Многих дам нынче интересует, каково быть женой маршала, - хитро улыбается Марианна, - и есть ли какие-то правила.
Франческа улыбается в ответ. Ирэне графиня Лэкдеми, пожалуй, даже нравится. Она красива, умна, обходительна и неопасна. Именно потому, что умна.
- Чистить парадный мундир? – предполагает Франческа.
Марианна смеется.
- А сапоги?
Сама Ирэна молчит и неторопливо пьет шадди.
Правило первое: умение хранить свои и чужие секреты.
- Может, не гонять его порученцев, когда они заявляются среди ночи? – предлагает уже Марианна.

Ирэна прячет усмешку за чашкой. Чарльз Давенпорт – вечный офицер для особых поручений при Лионеле - очень милый мальчик. И у него всегда страшно виноватый вид, когда он приходит ночью.
Правило второе: не раздражаться от того, что муж маршал.

- Стряхивать пыль с его бумаг! – продолжает Марианна. – Он же так над ними трясется.
- И именно поэтому заливает чернилами? – спрашивает Франческа.
- Что он с ними делает?
- Он на них засыпает.
Дамы опять смеются. Ирэна едва заметно улыбается. Ее муж засыпает с ней, главное суметь вовремя оторвать его от бумаг и вина.
Правило третье: никогда не мешать маршалу в его делах.
И тут же правило четвертое: уметь вовремя отвлечь маршала от дел.

- И все же эти ночные отъезды! – невесело вздыхает Франческа. – Привыкнуть – не значит принять и согласиться.
Марианна хмурится и кивает. В ночных отлучках мало приятного.
Ирэна никогда не ревнует мужа. Любой женщине покусившейся на Лионеля несдобровать. Свое графиня Савиньяк никому отдавать не собирается.
Правило пятое: не ревновать его к службе.

- Иногда, - тихо говорит Марианна, - приносят окровавленных мальчишек. И он о чем-то их спрашивает, а вокруг суетятся лекари… Это… Это тяжело наблюдать.
Франческа молча кивает. Дамы больше не смеются.
У Ирэны на лице одна лишь безмятежность.
Правило шестое: жена маршала не боится крови. И умеет оказать помощь раненому.
Впрочем, то, чему учат юных герцогинь, не всегда может знать и уметь бывшая птичница и куртизанка.

- А еще приходят люди… Порой очень странные люди. От послов до нищих. – Франческа тоже понижает голос. Разговор из шутливого внезапно стал серьезным. – И их надо уметь вовремя не замечать. Или замечать. И улыбаться. Всегда и всем.
Марианна молчит. Как у супруги коменданта Олларии у нее таких посетителей бывает по нескольку человек за день. Или за ночь. Тут уж как повезет.
Ирэна откусывает кусочек пирожного. Отличный повод ничего не говорить.
Правило седьмое: жена маршала не видит различий между графом и нищим. Если эти люди нужны маршалу.

- А еще они уезжают, - грустно улыбается Марианна. – И нужно ждать. Женщины умеют ждать, но кто сказал, что им это нравится.
- Да, - просто говорит Франческа.
И Ирэна, едва заметно, согласно кивает.
Правило восьмое: жена маршала должна уметь ждать.

- А что же вы молчите, Ирэна? – стараясь разогнать повисшую в комнате тишину, притворно весело спрашивает Марианна. – Неужели вам нечего добавить?
Ирэна смотрит на герцогиню Эпине холодно и спокойно. И в очередной раз, думает, что ее муж все-таки мерзавец. Как и о чем ей говорить с бывшей птичницей. Бывшей же куртизанкой. Бывшей любовницей ее мужа. И нынешней женой ее бывшего жениха. Чудесная ситуация.
Ирэна не то чтобы высокомерна, но Марианна ей не нравится, как только может не нравится одна красивая женщина другой. Что не мешает Ирэне быть любезной хозяйкой.
- Я выходила замуж не за маршала, а за Лионеля Савиньяка, - холодно говорит она, но смягчает резкие слова улыбкой.
Марианна не обижается и смеется в ответ.
- Графиня, вы меня смутили. Да, я жуткая сплетница.
Франческа тоже улыбается.
- Женщины все немного сплетницы.
- Мужчины не меньше, - усмехается Ирэна.
Правило девятое: выходят замуж не за маршалов, а за людей.

- Спасибо милая, - говорит от двери граф Савиньяк. Эмиль и Робер Эпине стоят за его спиной и улыбаются. Чуть насмешливо и покровительственно. Так обычно и смотрят мужья на жен: красивая, даже умненькая, но женщина же! – Мне приятно знать, что вас прельстили не мои воинские подвиги.
- Конечно нет, граф. Все равно я в этом ничего не понимаю. Зато вы красивы и весьма красноречивы.
Лионель улыбается. Целует ей руки. И смотрит так нежно, что Ирэна готова прямо сейчас потерять голову и броситься ему на шею с поцелуями. Но не бросается. Кровь – не вода.

Франческа и Марианна смеются чуть смущенно, как девчонки застигнутые врасплох за неподобающим занятием. Милая женская хитрость – казаться чуть глупее, чем есть на самом деле. И дать мужчинам подслушать то, о чем не говорят напрямую.
У Ирэны хороший слух. И кошачью походку своего мужа она узнает всегда. Как бы он не крался.
Создание нужной ситуации в нужное время – умение доступное всем умным женщинам. А глупых в гостиной сегодня не было.
Правило десятое: никогда и ни с кем не обсуждать своего мужа.
Ирэна никогда и не была готова обсуждать то, что считала своим.

URL комментария

@темы: Кэртиана, библиотека Вавилона

Номос важнее предрассудков.



Апд: оно у меня есть!
Спасибо, сестрица.

@темы: картинки, библиотека Вавилона

Номос важнее предрассудков.
26.02.2011 в 10:53
Пишет  Все Ништяк:

В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста. Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.

читать дальше

Анатолий Шарий (с)

URL записи

@темы: люди и их проявления

Номос важнее предрассудков.
Существуют человеческие типы мышления, которые не могут быть поняты без выявления их социальных корней и социальной детерминации этих типов. Карл Мангейм развил идею Карла Маркса о классовой определенности общественного сознания, распространив ее на все слои и группы, укорененные в обществе, и утверждал, что люди обычно мыслят групповыми стереотипами. Эти навыки вырабатываются в ходе бесчисленных реакций на типические ситуации. Из этого следует, что утверждение "индивид мыслит" некорректно: он, скорее, участвует в процессе мышления, созданном не им и задолго до него. Люди воспринимают окружающий мир не абстрактно, они стремятся либо сохранить его в существующем виде, либо изменить его в соответствии с условиями существования группы. Характер и положение группы, в которую включен индивид, предопределяют его мыслительные реакции на происходящее так, что он отбирает те или иные факты и включает их в утопические или идеологические построения. Эти конструкты суть ипостаси ложного сознания их носителей, т. е. приверженности их ценностям культуры или ценностям цивилизации (по Шпенглеру), ценностям консервативного или прогрессивного класса (по Марксу).
В любом случае, если развить мысль Мангейма, закат культуры не может быть принят подлинными носителями и наследниками этой культуры как ее гибель, ибо признать это выше сил живого существа.


Согласно методу Шпенглера, уже сама горечь по поводу упадка своей культуры есть первейший признак ее декаданса. Действительно, цветущая культура — это мощное мажорное утверждение жизни ... Урбанизация мегаполисов, оппозиция “центра” и “ провинции” — это признаки цивилизации. Центр, или «мировой город», как говорит Шпенглер, всасывает в себя и сосредоточивает в себе жизнь целой страны. Духовные, политические, экономические решения принимают не вся страна, а три-четыре "мировых города", которые поглощают лучший человеческий материал страны, и она нисходит на положение провинции. "В мировом городе, — пишет Шпенглер, — нет народа, а есть масса. Присущее ей непонимание традиции, борьба с которыми есть борьба против культуры, против знати, церкви, привилегий, династий, преданий в искусстве, границ познаваемого в науке, ее превосходящая крестьянский ум острая и холодная рассудочность, ее натурализм совершенно нового склада, идущий гораздо дальше назад, чем Руссо и Сократ, и непосредственно соприкасающийся в половых и социальных вопросах с первобытными человеческими инстинктами и условиями жизни, то "panern et circenses", которое в наши дни оживает под личиной борьбы за заработную плату и спортивных состязаний, — все это признаки новой по отношению к окончательно завершенной культуре и к провинции, поздней и лишенной будущего, однако неизбежной формы человеческого существования".

Да, это я продираюсь через Закат Европы, и что-то мне подсказывает, что без соответствующих пинков со стороны, сиречь, общения на тему, я таки через него не продерусь. И я была бы очень и очень не против посвятить этому последние выходную ночь с субботы на воскресенье. ^^ Тем более, что мне кажется, там будет о чем подискутировать и порассуждать.
Подобные книги вообще идут у меня безбожно тяжело. Слишком много лишних слов, за которыми теряется смысл. В эти слова невозможно погрузиться, не за что зацепиться взгляду и сознанию - а в результате приходится держать глаза в постоянном напряжении, сознанием отслеживая каждое прочитанное слово и сознательно же привязывая его к предыдущему. Это ужасно. Единственное, что хоть как-то спасает, - некоторые куски, идущие легко по принципу "да! да! именно это я и хотела сказать, только не знала, как именно". Ну, например, выше цитированное.

@темы: другими словами, библиотека Вавилона, люди и их проявления

Номос важнее предрассудков.
23.02.2011 в 10:07
Пишет  Молекула ветра:

Эмпатия - не всегда удобная штука.

Ты говоришь с человеком, ты слышишь его, ты ощущаешь его чувства и эмоции, ты соглашаешься с ним - совершенно искренне, от чистого сердца. А потом отходишь, начинаешь анализировать и понимаешь, что на самом деле ты с человеком-то в общем не согласен, что это противоречит твоим убеждениям, твоему взгляду на мир, твоим интерпретациям. И, возможно, ты сказал что-то, о чем потом будешь еще очень долго сожалеть, потому что по сути ты так не думаешь, и сказал искренне, ты верил в это, когда говорил.

Косяк в том, что изначально критическое отношение к словам человека, с которым я разговариваю, у меня включается и удерживается только вручную. Ну, разве что он полную ересь несет.
Например, поэтому мне очень тяжело спорить с кем-то лично. Потому что я всегда слишком хорошо понимаю собеседника. Да и вообще спорить не люблю.
Поэтому, как правило, головой об стенку убиться хочется, когда кто-нибудь ссорится. Потому что перманентно вижу правоту и косяки обеих сторон, даже если теоретически должна бы быть субъективна.
Поэтому я очень внушаемый человек. Только на минуты, или даже на секунды, но все же.
Поэтому я крайне миролюбивый человек, мне больно за каждого обиженного.
Поэтому не умею обижаться. Ни на кого, кроме себя

URL записи

@темы: другими словами, придумай меня живым

19:27 

Доступ к записи ограничен

Номос важнее предрассудков.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Номос важнее предрассудков.
21.02.2011 в 10:45
Пишет  Atandakil:


В этой книге все персонажи – живые люди, с достоинствами и слабостями, особенностями и странностями, страхами и упреками. Кто-то играет людьми как пешками, кто-то честно затыкает пробоину грудью, не зная, что рядом лежат мешки с мукой, а кто-то на тонущем корабле весело и деловито тащит в норку чужой сухарь… О них можно говорить долго, но это уже сказано. И я не о них.
Об умных, порядочных, честных и самоотверженных людях, один из которых возомнил себя непогрешимым, второй охотно сбросил дела на первого и занялся разрешением текущих дел, несколько третьих были заняты своим, а молодое поколение совало палки в колеса первому, если того заносило, и о том, что из этого вышло, а также о том, что бывает, когда пытаются играть людьми как шахматными фигурками, можно говорить долго. Может, и я об этом поговорю. Но я сейчас не о них.
Я хочу поразмыслить о другом. Вернее, о других. Об обвиненных и многократно обруганных Манриках.
Мне жаль погибшего сына – человека, который искренне старался и при этом всю жизнь хотел стать своим, а у него ничего не получалось, и в свои его никто не брал. А потом его подло и гаденько убили...
Мне жаль его отца. Этот человек был честен. Храня казну, он ни разу не позволил ни себе, ни другим ни малейшего злоупотребления. Он хотел служить своей стране. Он хлопотал о мануфактурах, хотел, чтобы талигойские изделия славились по миру, был рачительным и заботливым хозяином. Причем хозяином не своего имущества. Не для себя хлопотал...
Да, он замахнулся слишком на многое. Да, он раскрыл рот на чужой кусок. Да, он возжелал, чтобы земли плохих подданных перешли к хорошим. В своем лице. Но…
Но в конце концов, ничего этого не было бы, если бы те, с кем он, в конце концов, делал общее дело, взялись играть с ним в одну игру. Он заботился о том же, о чем заботились Ноймаринен и Алва, Дорак и Рафиано, Савиньяк и Валмон. Но для последних он был не соратником, а лишь инструментом. Они ни разу и ничего не предприняли, чтобы сделать его единомышленником. Его хотели использовать – а он, похоже, хотел просто быть.
Один разговор по душам, пусть даже содержащий в себе вульгарную торговлю (Вы служите Талигу, как и мы. У нас с Вами много общих интересов. Мы делаем общее дело… Мы предлагаем Вам… Мы не хотим от Вас – и не хотим по следующим причинам…) – и он бы стал одним из них. Возможно.
Но вершители судеб страны ни вместе, ни поврозь, ни разу озаботились самым простым – поговорить. Они были уверены в себе, и Манрик им был не нужен. Вернее, нужен как инструмент. А с инструментом не разговаривают, его мнения не учитывают, свои интересы с его интересами не согласовывают
Только вот когда рука, его держащая, разжимается и ли ослабевает, инструмент начинает жить своей жизнью. И кто виноват? На инструменте вины нет – виноват тот, кто не умел его контролировать. Вина – атрибут человека, но никто Манрика как человека не воспринял...
URL записи

@темы: лабиринт отражений, другими словами, Кэртиана, невысказанное

Номос важнее предрассудков.
А вот, внезапно, - о войне и женщинах.
Косвенно, конечно.


(с) Не-я.

@темы: библиотека Вавилона, магическая британия

Номос важнее предрассудков.
Апд: www.formass.chat.ru/index.htm - целиком и полностью форма СС. Мундиры, нашивки, а заодно и воинские звания с соответствующими знаками отличия. Сбоит кодировка на всех страницах - KOIR-8 Кириллица.

www.nazireich.net/ - еще один очень хороший проект по Рейху.

www.drittereich.info/ - военно-исторический проект "Третий Рейх"
www.hrono.ru/sobyt/1919avst.html - фашистское движение в Австрии 1918 - 1938 гг. Событийный ряд
http://ru.wikipedia.org/wiki/ - Гражданская война в Австрии
www.impression.ru/Austria/info/Austria_info_108... - история Австрии

А еще, очень хочется найти в электронном виде Ричарда Эванса: Третий Рейх. Зарождение империи (1920-1933) куплено и его же Третий Рейх: Дни Триумфа (1933-1939) куплено

Кроме того, по еврейскому вопросу:
www.eleven.co.il/article/15341#0202 - этапы Катастрофы
www.eleven.co.il/categ/1612 - список статей/ссылок по той же теме
www.chassidus.ru/chagim/ - праздники
http://ru.wikipedia.org/wiki/ - венский университет

@темы: библиотека Вавилона, Рейх

Номос важнее предрассудков.
Когда-то очень давно, еще в позднешкольные годы, сформулировали мы с моей меньшей подругой два варианта одного... принципа жизни, что ли? Во всяком случае, звучало оно для нас-тогдашних вполне принципиально: можно уступать в мелочах и настаивать на своем в главном, а можно, наоборот, уступать в главном, но настаивать в мелочах. Естественно, можно и как-то иначе, но мы обе сходились на том, что крайние варианты (уступать во всем и настаивать во всем) неадекватны и отдают некоторым маньячеством. А вот из двух предложенных компромиссов уже можно выбирать свой "принцип жизни". Я выбрала первый, меньшая - второй. Так до сих пор и живем - и я, и она - согласно выбранному... Не жалеем. Обе.

Но речь не о том. В последнее время я все больше думаю, что такой же принцип может быть приемлем и для государства. Точнее, рано или поздно Система оказывается в ситуации выбора - уступать и делать поблажки гражданину в главном или в мелочах? Настаивать на "единожды выданной директиве" в мелочах или главном? И снова, оба крайних варианта неадекватны и маложизнеспособны, выбор - между компромиссами.
Мне бы хотелось жить в обществе, которое выбирает первый вариант. Мелочи делают жизнь легче (или превращают ее в кромешный ад, если никто не готов идти на уступки). Но главное для Системы значит больше главного для конкретного человека. Вернее, оно может создать главное для человека. А жить без главного - непредставимо.

А все началось с того, что "работницы Системы" отказались принимать у меня анкету-заявку на карточку в метро "в неположенное время"...

@темы: произнесенное вслух, люди и их проявления

Номос важнее предрассудков.
Прекрасный книжный интернет-магазин Read.ru. Меня он напрочь покорил ценами (местами вполовину дешевле, чем в книжном через дорогу) и практически бесплатной доставкой в "пункты самовывоза", один из которых находится как раз в трех минутах от моего дома.
Кстати, там есть и СВС. ^^

@темы: библиотека Вавилона

Номос важнее предрассудков.
Гекслегабы – самая пофигистичная пара соционики. Габу плевать на то, что там себе думают окружающие о нем (и думают ли окружающие вообще), Гексле плевать на то, что происходит вокруг, и не забыл ли он снять пижамку и надеть костюм; и оба нежно плюют друг на друга, но делают это так изящно, что вы не сразу понимаете, в чем тут цимес. Вот два человека, у которых нет ничего, буквально ничего общего – причем с обеих сторон; один спокоен как удав, другой перманентно весел, причем как в анекдоте: «Где ваша жена находится, когда вы занимаетесь сексом? – Надеюсь, что дома!» Ревность отсутствует как класс, потому что нафиг – все равно не денется, влюбится и женится, и вообще, на свадьбе обещал возвращаться не позже шести утра, вам-то что? Самое интересное, что оба довольны жизнью.
Посему встретить гекслегабов можно где угодно, но редко - ибо застать их в одной плоскости не так просто. Банальная логика подсказывает нам, что периодически в одну плоскость они все же попадают, ибо каким-то образом размножаются, и как ни странно – нередко обильно и с удовольствием. Они вообще все делают с удовольствием, правда, оно у каждого из них свое. Попав в гости к гекслегабам, вы обнаружите ненавязчивый уют, трепетно создаваемый Габом (полотенчики, занавески в цветочек и коврики уважаются независимо от пола и возраста), а также непременный внушительный набор спиртного на любой вкус (Гексли вносят свой вклад в наполнение холодильника! и иногда у вас есть шанс обнаружить этот клад раньше, чем им успеет заняться Габен) и свидетельства многочисленных гекслевских увлечений. Встретившись же с ними в общественном месте, гарантированно займете себе вечер - Гексля обсудит с вами все, что происходит вокруг, а Габ это вам не какой-нибудь Роб-зануда - он не станет Гексле в том препятствовать.

Остальное тут

По наводке  Молекула Ветра.

@темы: личное пространство, он тоже умеет улыбаться, придумай меня живым

Номос важнее предрассудков.
Великое Дело пришло к концу. Несколько страниц полностью набранных вручную за сомнительной читабельностью сфотографированного текста и вытекающим оттуда сомнительным удовольствием выискивать в общей массе неразборчивого букворяда ухитрившиеся выжить слова. Пунктуация сохранена, несмотря на возражения программы, все опечатки тоже вряд ли удалось обнаружить, но, надо признать, этого добра хватает и в печатной версии книги, что никоим образом не сказывается на удовольствии от присвоения изложенной в ней информации.
Осталось перевести вордовский файл в fb2, предварительно составив для этой цели еще и содержание. Приложений нет и не будет. Любителям научных источников невиртуальные библиотеки и книжные в помощь.

UPD
С чувством почти выполненного долга. Отредактированная, хоть и все еще вордовская версия на Флибусте.
Ричард Эванс. Третий рейх. Зарождение империи. (doc)

@темы: история, познавательное, война, тварчество, Библиотека Вавилона

Номос важнее предрассудков.
- Перекрась его. – Гейдрих обреченно смотрит на Юргеново фортепьяно. – Достали «черные», - сообщает, вновь наполняя бокал, который затем протягивает подчиненному, однозначно требуя компании.
- Я могу помянуть амбиции матери.
-После таких поминок, мне придется поминать тебя, – сообщает Гейдрих и несколько неожиданно радует, – Не хочу.
- Естественно. – Фон Рейтенау отпивает, весело смотрит на захмелевшее начальство, - с кем потом пить будешь?
- Есть еще Шелленберг, – вслух раздумывает шеф РСХА.
- Шелленберга придется увести у Гиммлера.
- Тьфу, – морщится Гейдрих.
- Всецело солидарен, – смеется в ответ Юрген.
- Следи за словами, – если бы бокалом можно было «угрожающе покивать», это непременно выглядело бы именно так, – и не льсти себе. Шелленберг не играет на пианино.
- Возможно, он играет лишь... для избранных.
Гейдрих останавливает руку с бокалом на полпути к губам, щурится, думая о чем-то своем, затем отставляет, чтобы отпить прямо из горлышка.
(с) В.В.б.П

@темы: лабиринт отражений, Рейх

Номос важнее предрассудков.
Шелленберг все еще крутил в руках пачку сигарет, так и не решаясь воспользоваться ее содержимым.
- Как вам удается, фон Рейтенау..?
- Я представляю, что распиваю коньяк под музыку лагерного оркестра.
Начальник внешней разведки не задумываясь, похоже, временно прекращает издеваться над сигаретами и мирно делиться с потянувшимся к ним коллегой, который, мельком взглянув на английскую надпись, ухмыляется.
- Не смотрите так – Шелленберг не без удивления обнаруживает, что именно это он хотел сказать; уже некоторое время, но тут же делает вид, что произнесенное касалось только сигарет. – Как его зовут? – кивает в сторону собаки, предлагая на сей раз огонь.
- Хорст.
Заслышав свое имя, собака едва заметно кивает хвостом, но быстро перестает обращать на людей всякое внимание, убедившись, что ее участие в беседе не требуется.
- В честь Шефера? – любимчик Гиммлера с переменным успехом пытается собраться с мыслями. И улыбнуться. Дался ж ему Кальтенбруннер.
- Да хоть Весселя – ухмыляется в ответ Рейтенау, с умеренным интересом разглядывая собеседника; взгляд устремив на тянувшуюся позади него улицу.
- Судя по вашему отношению к этой скотине…
- Которой?
- Хороший вопрос – разведчик впервые за этот день, тоже выдавливает из себя.. подобие улыбки.
- Что вам нужно, Шелленберг?
- Воздух, фон Рейтенау – похоже, совершено честно вздыхает вопрошаемый. – Свежий воздух…
- Что ж, прогуляемся.


- У вас отец в Швейцарии. Вы, ведь, поддерживаете с ним какие-то связи?
- Неужели я пропустил бобмбежку VI отделения? Вы подрываете мою веру в систему, Шелленберг, я всегда считал, что вы не можете не располагать точными сведениями.
- Эти сведения, пожалуй, можно так выразиться, спасли вам жизнь, фон Рейтенау. В некотором отношении.
- В некотором отношении жизнь, или – спасли?
- Да ладно вам – отмахивается представитель помянутого отделения, протягивает сигарету, затем с явным облегчением достает и себе.
- Вы думали, я не сажусь с вами за картежный стол с… неприязни? – вопрошает он и тут же отвечает. – Напротив. Вы слишком удачливый игрок.
- Похоже, я начинаю понимать, почему вы столь долго не могли решиться закурить – на сей раз огнем делится гестаповец.
- Вы начинаете себе льстить, Рейтенау. Впрочем, – он многозначительно кивает на сигарету в руках собеседника, - теперь мы подельники.
- Теперь – Клаус с интересом разглядывает изделие союзной (т.е, естественно, вражьей), табачной промышленности, - мне льстите вы. А я – он переводит взгляд на разведчика, - не могу ответить взаимностью.
Шелленберг дергает бровью, но переспрашивать не торопится. Какую ставку он не собирался бы сделать, уверенности в понимании правил игры, ему все еще не хватает. В отличие от «удачливого игрока» фон Рейтенау, для которого подобного вопроса не существует; еще с 33 года.
- Фиранцузские вина на Курфюрстенштрассе распивают многие.
- У нас общие интересы, фон Рейтенау – начальник VI отделения решает перейти к наступлению.
- Вы так полагаете, Шелленберг?
- Вы могли сделать блестящую карьеру, оберштурмбанфюрер. Возможно, сегодня вы были бы даже на моем месте.
- А так приходится довольствоваться местом через три стула.
- Этому стоит позавидовать уже мне – вздыхает Шелленберг с сомнением глядя на порожденное таким образом облако дыма. – Не обольщайтесь, фон Рейтенау – добавляет, краем глаза поймав на себе чужой взгляд, - дело не в вас.
- Я предположил бы, что дело в чугуне.
Разведчик все-таки поперхнулся.
- Извините?..
- Вы никогда не курили со Шпеером?
Шелленберг с сомнением глядит на собеседника, пытаясь осознать в чем заключается его ошибка и когда именно, он умудрился ее совершить. К Гиммлеру оберштурмбанфюрер фон Рейтенау не придет, это точно, но что придумает взамен? Вальтер мотнул головой, гоня подальше Канариса, заставившего лишний раз вспомнить правомочность старой народной мудрости: какой хозяин, такая и собака. Но зачем Гейдриху мог понадобиться министр вооружения?
- Нет.
- И я его не поил – с сожалением заявляет Рейтенау, неторопливо отряхивая пепел. – Значит, чугун нам не светит. Боюсь, все сковородки уже перевели, хотя, - он слегка приподнимает голову, смотрит на опешившего от неожиданного.. бреда начальника разведки, - вы, пожалуй, можете и понадеяться на ваши отношения с Линой фон Остен..
- Вы отказались от предложения Гейдриха еще в 35-ом – понимая, что инициатива плавно протекает сквозь пальцы прямо в руки гестапо, пытается парировать разведка.
- Вы в 41-ом. Верно. Сковородку нам не получить, а бумага, насколько мне известно, бессильна.
Начальник VI отделения озадаченно смаргивает, зачем-то делая вид, что его стал раздражать сигаретный дым. Впрочем, если он уже уловил ход мысли собеседника, вероятно и это.
- Даже за подписью – снисходит до уточнения Клаус.
Думай, Шелленберг, думай. Чем дольше думаешь ты, тем больше времени у меня. Рейнхард не мог выбрать менее удачного момента, чтобы.. Он и не выбирал. Гиммлер? Канарис? Дитрих?
- Перекрась его – Гейдрих обреченно смотрит на Юргеново фортепьяно. – Достали «черные» - сообщает, вновь наполняя бокал, который затем протягивает подчиненному, однозначно требуя компании.
- Я могу помянуть амбиции матери.
-После таких поминок, мне придется поминать тебя – сообщает Гейдрих и несколько неожиданно радует – Не хочу.
- Естественно – фон Рейтенау отпивает, весело смотрит на захмелевшее начальство, - с кем потом пить будешь?
- Есть еще Шелленберг – вслух раздумывает шеф РСХА.
- Шелленберга придется увести у Гиммлера.
- Тьфу – морщится Гейдрих.
- Всецело солидарен – смеется в ответ Юрген.
- Следи за словами – если бы бокалом можно было «угрожающе покивать», это непременно выглядело бы именно так. – И не льсти себе. Шелленберг не играет на пианино.
- Возможно, он играет лишь.. для избранных.
Гейдрих останавливает руку с бокалом на полпути к губам, щурится, думая о чем-то своем, затем отставляет, чтобы отпить прямо из горлышка.

Английские парашютисты…
- Следите за словами, фон Рейтенау – на лице Шелленберга сияет уже привычная улыбка. Начальник разведки, похоже, понял все, что считал необходимым.
- Донесете? Впрочем, я вас понимаю. Перспектива отвечать по такому обвинению и у меня вызывает профессиональный интерес. И я не премину сообщить, кто вдохновил меня на столь.. экстравагантный заговор.
Что конкретно держал у себя Канарис Юрген не знал, но если Рейнхард до самого конца прикрывал глаза на дела «черных музыкантов», это должно было быть нечто гораздо более неприятное, чем и так широко распространенные слухи о еврейском происхождении начальника Главного управления имперской безопасности.
- Я ведь говорил, что интересы у нас общие, оберштурмбанфюрер.
- Вы замечали, что когда речь идет об.. интересах, вы немедленно переходите к званиям?
- Я не предполагал, что вас заинтересует именно этот вопрос.
- На этот раз вы правы, Шелленберг. Меня интересует не так уж многое.
- Я знаю. Я многое знаю.
- Наверное, у вас жуткая бессонница.
- Бодрость ума выручает, спасибо. Я неправильно выразился. У нас общая цель.
- Ради этого знания я, пожалуй, готов пожертвовать сном.
- Вы осознаете что говорите?
- Я осознаю даже, что вы сейчас думаете, Шелленберг. Однако, вынужден признать, не знал, что вы служили в СА.
- Мимо, Рейтенау – начальник разведки рассмеялся, хотя отмахиваться у него получилось гораздо более убедительно.
- Ваша очередь, Шелленберг.
- Выжить – Вальтер окончательно принимает правила игры. - Вы, ведь, хотите выжить?
- Мимо.
- Вы гораздо хитрее, чем хотите казаться – не теряется разведчик. – Хотя, некоторая склонность к.. самоубийству действительно прослеживается.
- Опять мимо, Шелленберг. Просто мне не интересно выживать. Мне всегда нравилось жить.
- Если не выживем, жить нам не придется.

@темы: война, тварчество

Номос важнее предрассудков.
Старый, старинный, странный, нездешний. Неизвестный мне.
Пока что.



@темы: картинки, чтобы помнили, невысказанное

Номос важнее предрассудков.

Осторожность




Разговоры о любви via номад

Стихийным образом устроил себе марафон военных фильмов. Зачтены "Женщина в Берлине" и "Враги". Сочетание получилось весьма.. своеобразным. Как первая, так и вторая картина из нежно любимого мной жанра "за кадром фронта", как первая, так и вторая на первый план выдвигают женщин в условиях войны и их.. гм, взаимодействия с не-своими мужчинами. Контраст получился, мягко говоря, высокий, хотя, разумеется, в обоих случаях это лишь несколько сцен общевоенного сценария. Их можно вполне успешно поменять местами, "перекрасив" мундиры - историческая достоверность не пострадает никоим образом.
Интересно. И не только благодаря тому самому взгляду с точки зрения теоретически остающихся в стороне от театра военных действий, но неизбежно подвергнутых их влиянию, а отдельно - как взгляд на женщин; взгляд женщин, лично для меня всегда остающийся, возможно понятным, но не до конца, наверное, осознанным. Своеобразное кино. Жизнь за чертой "функции", те самые моменты, когда от солдата остается лишь человек, временно свободный решать за себя, пусть и в рамках сложившихся условий.
На очереди "Дневник Анны Франк" и "Конспирация".
«Зарождение империи» "отсканировано", переведено в текст и требует ждет корректуры. Как-нибудь, стало быть, займусь. Если профессионалы не выручат.

@темы: vie, чепуховины

Номос важнее предрассудков.
Номос важнее предрассудков.




Составила график на март-апрель-май с универом и работой одновременно. Осталось только чтобы его утвердили начальственным решением.
Хотя оно настолько второстепенно, что даже смешно.


@темы: мои университеты, ...это ничего не меняет, невысказанное

Номос важнее предрассудков.
13.02.2011 в 14:37
Пишет  Ludwig Krautz:

Для ликбеза: в Германии Святой Валентин считается покровителем не влюбленных, а психически больных. В честь праздника немцы украшают психиатрические лечебницы алыми лентами, а в часовнях проводят специальное богослужение. И не поспоришь.
Аминь.

URL записи

@настроение: воистину ибо =)

@темы: он тоже умеет улыбаться, люди и их проявления