Рочестерское

[nomos]

Выкачал Бернета! Готов умереть хоть сейчас! Хотя, нет, почитать еще хотелось бы.

А еще нашел две, кажется, новых статейки:

"Чемпион среди распутников

Представляя фильм «Распутник», поневоле испытываешь смятение чувств. Бывает же такая напасть – интересный, умный, изобретательный, незаурядный фильм со звездой первой величины в главной роли, а судьба у него несчастливая. Снят он почти два года назад, но только сейчас потихоньку выпускается «малым» экраном. Как всегда, первый камень преткновения: с какого возраста допускать к просмотру? Цензурный комитет каждой страны сходит с ума по-своему, но пока все остановились на рейтинге «детям до 18 запрещается». Потому что после 18-ти детьми людей называть глупо. Вторая проблема – плохо считываемое зрителями название The Libertine. «Распутников» за последнее время было несколько, и все обманывали. Даже лучший из них, где Венсан Перес бегал по двору без штанов full frontal, изображая энциклопедиста Дени Дидро, совсем не тянет на столь бодрое донжуанское название. Ведь речь идет не о похабстве, а о вольнодумстве. Но тех, кто сегодня купится на такое сложносоставное явление, как европейский «либертинаж», эту смесь бесстыдного панковского хулиганства со смелыми политико-философскими фантазиями, по пальцам перечесть. Вот и валялась замечательная пьеса англичанина Стивена Джеффри по студийным полкам восемь лет, хотя спектакль по ней с успехом шел по обе стороны океана. Джон Малкович, игравший главную роль на сцене, уже изрядно постарел, чтобы повторить то же самое на экране. А Джонни Депп – вы будете смеяться! – Джонни Депп до «Пиратов Карибского моря» вообще не считался студийными боссами звездой, поэтому не мог бы, по их мнению, вытянуть на себе сомнительный проект режиссера-дебютанта Лоренса Данмора, имевшего за плечами только опыт клипмейкера. Хотя, возможно, именно этот опыт позволил Данмору уговорить такого недоверчивого человека, как Майкл Найман, написать еще одну стилизацию музыки барокко, но при этом ничем не напоминающую о фильмах Питера Гринуэя. В общем, постепенно все стало на свои места. Даже Джонни Деппа официально признали звездой и даже в начале 2006 года объявили лидером интернет-запросов всех ведущих поисковых систем. Однако и с новым статусом Джонни Деппа в этой картине тоже все не так гладко, как хотелось бы людям, делающим на кино деньги.

«Я вам не понравлюсь», – заявляет, нагло глядя из полутьмы зрителям прямо в глаза, мрачный господин со спутанными грязными волосами, совсем не похожий на камзольного шаркуна из XVII века, какими мы их представляем по мольеровским комедиям. Однако, сколь бы сомнительна ни была чистота его манжет, с первого взгляда видно – это самый настоящий плейбой, пижон и модник. Да и слова его звучат несколько иначе: «Я не собираюсь вам нравиться». Этим он предупреждает о действительно страшных метаморфозах, которые нам сунут под нос без всяких прикрас. А пока здоровый и красивый герой фильма вглядывается в зрителей с некоторым презрением. И когда он, не удосужившись даже взглянуть на непролазную жирную грязь, в которую шагает с подножки кареты, становится ясно – умение произвести неизгладимое впечатление и даже благородство этому человеку придают не безупречный вкус и высокий титул, а его глубокое презрение к жизни, состоящей по преимуществу из грязи. Если бы такого разгуливающего от скуки по борделям и отпускающего сальные шуточки господина из далекого прошлого попытался представить не Джонни Депп, фильм оставил бы равнодушным. Но уж чего-чего, а равнодушия второй граф Рочестер не заслужил. И за то, что, произнося слова: «Я, Джон Уилмот, второй граф Рочестер», актер на самом деле становится им и проживает его крестный путь, обязательно будет ему счастье.

Задолго до Оскара Уайльда, маркиза де Сада и даже Казановы спокойствие только-только начинавшихся сбиваться сливок европейского общества возбуждал тот самый второй граф Рочестер. Он прожил всего 33 года, зато так ярко, что разозлил будущих бытописателей своей эпохи. Просто любо-дорого следить за тем, как почтенные историки и памфлетисты все более и более просвещенных времен соревнуются в пинках и плевках по адресу несчастного Джона Уилмота, чьи книги были преданы огню, а самого его от костра избавила только постыдная болезнь и ранняя смерть. Казалось бы, забудьте о нем, не упоминайте вовсе, но их просто распирало. Скорее всего, от зависти – кто же не хочет слыть самым остроумным человеком своего века.

Джон Уилмот был фаворитом короля Карла II (Джон Малкович), двор которого отличался обычным для кровавой зари прекрасного нового мира либертинажем – нарушением всех ханжеских правил. Уилмот был наследственным алкоголиком, прожженным циником и идеологическим распутником. Но, кроме этого, он был образованным человеком и гениальным поэтом. Когда Уилмот окончил курс в Оксфорде, ему было всего 14 лет. В сопровождении лакея-собутыльника, объехав пол-Европы, парень через три года вернулся в Англию идеальным воплощением лукавого царедворца эпохи Реставрации. Карл II, наконец получивший после смерти Кромвеля трон отца, развел вокруг себя такой либертинаж, дендизм и декадентство, что даже за сухими строчками школьного учебника можно увидеть махровейшие цветы зла. Главным словом эпохи было wit, остроумие. А чемпионом остроумия как раз и стал второй граф Рочестер, к 20 годам от роду уже переживший все возможные искушения, побывавший героем победоносного сражения с датским флотом и укравший прямо на скаку из родительской кареты девушку королевских кровей (Розамунд Пайк), которая ему дважды отвечала отказом. Именно для того, чтобы обольстить эту самую Элизабет Мэллет, Джон Уилмот и начал писать стихи. Впрочем, верность жене он не хранил, хотя и любил, судя по письмам, искренне. Другой любовью его жизни была знаменитая актриса Элизабет Бэрри (Саманта Мортон). Уилмот преподал ей уроки актерского мастерства «по Станиславскому», буквально силой заставив ее не следовать канонам, а создавать психологически достоверный образ. Слепив из нее гения эпохи, ей он тоже не остался верен. Верность другим вообще не входила в его планы, но он был верен себе – искал новых ощущений, пускаясь в сомнительные авантюры. Например, когда его удалили от двора за непотребную аллегорию просвещенного абсолютизма, разыгранную перед двором на Святки, Уилмот стал знахарем, специалистом по лечению бесплодия. Под именем цыганского доктора Бендо он колесил по стране, оставляя за собой беременных дам и рогатых мужей. В какой из своих интрижек Уилмот подхватил стыдную болезнь, в итоге обглодавшую его до костей, не важно – в те годы это была не редкость. Это была эпоха, где стыд измерялся другими категориями, чем в наше дистиллированное время. Мужчины носили трехкилограммовые парики, полные вшей, румянили щеки свеклой, красили губы жиром, смешанным с красной глиной, пили пиво ведрами, потому что вода из речки несла дизентерию, мылись раз в месяц по той же причине, мочились, не расстегивая штанов, и удовлетворяли похоть, отстегнув всего одну медно-перламутровую пуговку. Трудно сказать, правы ли авторы фильма, заставляя нас думать, что Джон Уилмот сиял среди этих монстров как бриллиант. Но он явно был тем, кого умный современник вроде Лермонтова назвал бы с горечью и восхищением «героем нашего времени». Но современникам Рочестера на его шутки, его поэзию и его трагедию было наплевать. Их потрясла только его смерть. «Либертин» и безбожник Джон Уилмот объявил, что хочет покаяться, очистить бессмертную душу и примириться с церковью. Покаяние графа Рочестера до сих пор приводится протестантской церковью как уникальный пример избавления грешника от адских мук в последний момент.

И тут приходит пора вспомнить о Джонни Деппе, который, не сходя с экрана ни на минуту и разыгрывая самый бескомпромиссный бенефис за всю свою карьеру, сумел не стянуть одеяло со своего героя на себя. Он второй раз отпустил грехи второму графу Рочестеру тем, что не сделал его ни на йоту лучше ради своего актерского имиджа. Для звезды такая роль – огромный риск раскрыть свои тайные пороки, и вместо убедительного образа создать костюмированный конфуз. Однако Джонни Депп, перевоплотившись во второго графа Рочестера, сыграл в полную силу разрушительную суть мощного интеллекта, проклятие которого – маяться в тисках средненькой земной скуки, которую он не может скрасить ни одним сильным чувством. Кажется, его герой всегда ожидает только гибели и каждый раз с изумлением обнаруживает твердую землю под ногами, а не разверзшуюся бездну. Конечно, к творениям пера Джона Уилмота сами собой тянулись языки пламени – одно из них называлось «Содом, или Квинтэссенция разврата», и вряд ли этими стихами можно было бы услаждать слух. Однако Гёте и Вольтер высоко ценили то, что избежало огня, называя Уилмота великим талантом и своим учителем. Джонни Депп лучше любого филолога-архивиста доказал это, честно предупредив с самого начала: «Я не собираюсь вам нравиться».

"Распутный граф Рочестер"

«Я не понравлюсь вам... Я — Джон Уилмот, второй граф Рочестер (I am John Wilmot, Second Earl of Rochester), и я не желаю вам нравиться», — таким предстает перед нами великий распутник в драме 1994 года «The Libertine» Стивена Джефриза (Stephen Jeffreys).
Фаворит короля Карла Второго и его же опальник, интеллектуал, уже в 14 лет окончивший Оксфорд, и алкоголик, эстет и циник, развратник и острослов, — Джон Уилмот (1647 – 1680) прожил всего 33 года, и был сведен в могилу пьянством и сифилисом.
Стивен Джефриз характеризует второго графа Рочестера следующим коротким диалогом: «Если он напился, то можете смело его брать. Но если он лишь немного выпил — берегитесь». — «А если он трезв?» — «Тогда это не он». Современная наркология уже не сомневается, что главная причина алкоголизма — генетическая, а Уилмот получил это тяжелое наследие от своего отца Генри, удостоившегося в 1652 году графского титула за боевые заслуги при Чарлзе Втором, а спустя шесть лет — смерти, по слухам, от того же пьянства.
К 20 годам юноша Уилмот познал уже все искушения, включая бисексуальные связи и репутацию героя в победоносном сражении с датчанами, женитьбу на девушке королевских кровей (1667) и славу первого сатирика Англии.
Эстет и интеллектуал, Джон Уилмот чересчур быстро пресытился жизнью. Верности своей жене Элизабет Мэллет (Elizabeth Mallett) он не хранил. Да и не считал нужным, поскольку распутство его было не слабостью, а идеологией. Напиши он свои воспоминания о сексуальных похождениях и дойди эти мемуары до потомков, Уилмот затмил бы сомнительную славу Казановы.
Помимо вина и разврата, от мировой скуки спасал Джона театр. Уилмот адаптировал к сцене многие произведения и сам написал нескольких пьес, наибольшую известность из которых приобрела «Содом, или Квинтэссенция разврата» (Sodom, or the Quintessence of Debauchery). Пьеса эта вызвала судебные преследования за непристойность, и все обнаруженные ее рукописи были уничтожены. Чудом сохранившаяся копия «Содома» была продана 16 декабря 2004 года на аукционе за 45 600 фунтов стерлингов.
Кроме того, на спор с товарищами Джон сделал из ничем не выделяющейся актрисы Элизабет Бэрри (Elizabeth Barry) театральную приму, актерским мастерством которой впоследствии восхищался весь Лондон. Уилмот, предвосхищая Станиславского, заставил ее не следовать театральным стереотипам, а создать психологически достоверный образ. Но и этой своей любовнице он не собирался оставаться верным, а искал новых ощущений в сомнительных авантюрах.
Например, находясь в очередной опале, Уилмот стал разъезжать по стране и выдавать себя за доктора, лечившего от бесплодия. Представляясь семейным парам именем мистера, а то и миссис(!) Бендо (Bendo), он «тайно дарил свое семя» несчастным женщинам, в редких случаях оставляя их с плодом, но всегда оставляя мужей с рогами.
Находясь под влиянием таких мастеров слова, как Франсуа Малерб, Пьер де Ронсар и Никола Буало, Джон отлично владел пером. Безусловно, Уилмот также знал и ценил античных авторов, прежде всего Петрония, Лукреция, Овидия и Сенеку. Его фривольные и сатирические стихи, эпиграммы и драмы были хорошо известны Лондону. Впоследствии почти все они были преданы проклятию и сожжены. Однако то, что чудом избежало огня, впоследствии было высоко оценено далеко не последними людьми в литературе. Так, Уолпол назвал Уилмота человеком, которого любили и вдохновляли музы, но сами стыдились в этом признаться. Гёте цитировал Рочестера в «Автобиографии» — хотя и без упоминания автора цитаты, но по-английски. А Вольтер считал Уилмота великим поэтом и гением.
Однако более всего современников великого распутника потрясла его смерть. Развратник и безбожник, почитавший лишь вино и соития, называвший своими святыми Купидона и Бахуса, — уже до костей обглоданный сифилисом, он объявил о своем желании покаяться и примириться с Церковью. Это событие стало легендарным и неоднократно упоминающимся в протестантских трактатах как образец «возвращения блудного сына» и избавления греховодника от геенны огненной. Поскольку этот случай описан только в воспоминаниях Гильберта Бёрнета (Gilbert Burnet), ставшего впоследствии епископом Солсбери, где на церковном кладбище и был впоследствии похоронен Джон Уилмот, многие даже усомнились, что такое событие имело место в действительности. Однако другие источники, включая документы, подписанные Рочестером, убеждают нас, что в последние дни мысли великого распутника были обращены к религии и загробной жизни.
Таковым и предстает перед нами Джон Уилмот, второй граф Рочестер, в конце пьесы «The Libertine» Стивена Джефриза. Набожный развратник, иссушивший муть вина и бросивший пустую бутылку в мир. Готовый украсть гвозди с Распятия для собственных ладоней. Узревший танцующих ангелов на булавочной головке. «Хорошо? — спрашивает нас Уилмот. — Я нравлюсь вам теперь? Я нравлюсь вам теперь? Я нравлюсь вам теперь? Я нравлюсь вам... теперь?»