- Маленькая дурочка. Думаешь, ты ему там нужна? - немец насмешливо взглядывает на ее живот, качает головой. - Выскочила бы замуж да ждала ваших. Вот-вот заявятся.
- Я заплачу - коротко отрезает молодая женщина.
- Даа?
- Деньги. Продовольствие. Предметы искусства.. Что вам нужно?
Она смотрит ему прямо в глаза с присущим лишь женщинам непреклонным упрямством. С полной уверенностью в том, что сможет достать все, что только заблагорассудится подбирающему хвосты перед высадкой союзников немцу. Так, что сразу становится ясно - она попадет в Берлин. С ним или без него.
- Хорошо - пожимает плечами мужчина. - Но с меня только перевозка. При первых проблемах - он еще раз мерит ее взглядом с головы до ног, - высаживаешься. В ближайшем населенном пункте.
- Договорились - чуть-чуть сузив глаза подтверждает Мадлен. Она не забыла про еще неустановленную цену.
- Заплатишь деньгами...
- По итогам совместно проделанной дороги. Если у меня не получится доехать до Берлина с вами, мне придется искать другого шофера.
Они неплохо знают друг друга. Его нередко вызывали, когда требовалась перевозка габаритного груза. Он курсировал между оккупированной зоной и Францией Виши и ни один раз у него не возникало проблем с преодолением назначенного пути в назначенные сроки. Всегда умудрялся выкрутиться и если даже происходило что-то непредвиденное, добравшись до цели мог спокойно шутить над своими "маленькими приключениями" - ни на нем, ни на сохранности груза они не сказывались никак. Мадлен не знает его имени. Только злосчастную кличку "Ван дер Декен", заполученную им то ли за вечные разъезды, то ли за что-то куда более весомое.. Она всегда опасалась спрашивать. Вернее, узнать ответ.
- Тебя подвезти?
- Нет!
- Высажу перед поворотом к мосту.
- Не надо. И приезжать не надо. Я приду.
- Я понял, понял.
Мадлен поправляет шаль, разворачивается и уходит. Она еще не поняла. Что сказать Полю и мадам Дюбуа. Нет, наоборот - мадам Дюбуа и Полю. Молодая женщина давно знает, что нравится одноглазому предводителю партизанского отряда. Даже сейчас, ожидая ребенка от другого. От немца. Она знает, что именно ему обязана "пониманием", которое проявила мадам Дюбуа в ответ на очевидно неожиданное для нее заявление, что избавляться от беременности "несчастная девочка" не хочет и не будет. Мадлен прекрасно знала, как ее соотечественники относятся к женщинам, спящим с врагом, как и то, что граница отделяющая ее от них очень-очень тонка.
"Думаешь, ты ему там нужна?"
Она кутается в демисезонное пальто, ускоряет шаг.
Как минимум для той части сопротивления, которая знает ее как связистку поставляющую медикаменты, еду, иногда передающую весточки, ценную информацию, деньги - она одна из причин по которым он не заслуживает жизни. Они даже представить себе не могут сколь многим они все обязаны этому человеку. Да и он сам вряд ли когда-нибудь задумывался об этом.
Он выгораживал ее всю войну. Пусть и правы другие, а все остальное она придумала сама. Пускай он расценивал ее как собственность, о которой следует заботиться, чтобы слишком быстро не вышла из строя. Он ей.. Он был ей нужен. А теперь - да - она нужна ему.
Отец и Бернар ничего не знают, близняшек никто не посвящал в подробности. Для них Клаус станет тем, кого видела она. Тем, кому она и Мишель обязаны жизнью. Мадлен немного удивленно смахивает поползшие по щекам слезы. Она уверена - именно таким он мог бы быть, не случись войны.
Женщина заворачивает в первую попавшуюся подворотню, прислоняется спиной к прохладной стене. Плачет.
Она устала. Смертельно устала держать все это в себе, скрывать, лгать, играть несчастную, в то время как... Не мочь позволить себе быть счастливой. Чтобы не дать Мишелю и малейшей причины сболтнуть где-нибудь лишнего, чтобы самой не привлечь внимания чутких глаз окружающих ее людей. Ее жизнь словно разделилась надвое. В одной из них она была непозволительно счастлива, несмотря на все ужасы войны, на смерть брата, мужа, многих ни в чем неповинных людей; под одной крышей, в одной постели с убийцей. Во второй - непростительно несчастна. Которая из них находилась снаружи, которая внутри нее она не понимала. Как и то, какая из них - реальнее. Когда-то, давным-давно, она попыталась представить себе какова эта другая, невидимая жизнь у него. И.. не смогла.
Мадлен даже не заметила, когда покинула приютившую ее подворотню, когда прошла дорогу домой. Она очнулась только тогда, когда в открывшейся двери появился ее сын.
- Привет, мама! - посерьезнел, так неуместно для своих лет - Ты снова плакала? Это потому что.. - он осекается, инстинктивно понимая, что говорить дальше сейчас не следует. - Я тоже скучаю...
Мишель знал его с самого раннего детства. В войне понимая в основном то, что она уводит из дома мужчин, а немецкий язык искренне считая деловым - к ним часто приходили нацисты. Она не понимала и, пожалуй, не очень хотела понимать их речь. По крайней мере поначалу. Мишелю напротив всегда нравилось приставать к Клаусу с вопросами. Ему нравились их мундиры, высокие сапоги, исходящее от них ощущение превосходства над всем окружающим миром. У немцев было много вещей недоступных другим, они выделялись на фоне остальных людей. Германия казалась ему некой волшебной страной, а нацисты - выходцами из сказки.
Никто из них никогда его не обидел.
А теперь она боится оставить его с французами. И так странно думать про союзные войска: "свои".