Человек и митинг.

[nomos]

«...И вот стою я на Триумфальной площади и держу в руках плакат: "Я - хреновый журналист". А рядом стоит Людмила Алексеева, и в руках лозунг: "Я - плохой правозащитник". Чуть впереди видна могучая спина Эдуарда Лимонова, руки подняты над головой, между ними буквы: "Я - бестолковый политик". Чуть в стороне - Чубайс: "Я - неэффективный менеджер"; Кудрин: "Я - не самый лучший в мире министр финансов"; Михалков: "Я страшно облажался с "Предстоянием" и еще больше - с "Манифестом"; и, наконец, страшно подумать, сам Борис Березовский: "Правильно сделали, что выгнали меня из России!"

Это только випы. А вокруг еще многие тысячи обыкновенных людей: "Я - недостойный гражданин", "Я - невнимательный отец", "Я - мочусь в лифте", "Я - бухаю", "Я - изменяю", "Я - сам себя не понимаю".

И вот выходит на трибуну... Кто? Да пусть хотя бы Шендерович. Или Евгения Чирикова. И произносит речь: "Друзья, сограждане, люди русские и нерусские! Сегодня мы собрались на этой площади, чтобы выразить решительный протест самим себе! До каких пор нам себя терпеть?! Хватит! Пришло время действовать! Мы наконец должны заставить себя держать ответ перед собой! Посмотрите, сколько нас на этой площади! Мы - огромная сила. Нас уже не остановить! Мы пойдем маршем протеста. Прямо сейчас! Поднимите правую руку вверх и сожмите ее в кулак. А теперь все вместе: "Я - сам се-бе враг! Я - сам се-бе враг!! Я - сам се-бе враг!!!"

Очень хочется закончить эту фантасмагорию классическим: "И тут я проснулся..." Но врать не буду: даже во сне я ни разу не участвовал в таком митинге. Не было никогда таких митингов на планете Земля и не будет. И не надо.

Потому что человек для того и выходит на площадь, чтобы в очередной раз укрепиться в древнем как мир заблуждении: корень любой проблемы - не во мне, а вовне. Подлое французское правительство хочет повысить пенсионный возраст, потому что оно подлое, а не потому что это мы, французы, не хотим рожать детей. Гадкое греческое правительство снижает пособия и зарплаты госслужащим, потому что оно гадкое, а не потому что это мы, греки, сидим на шее у Евросоюза и ничего толком не производим. Злое российское правительство ездит с "мигалками", потому что оно злое, а не по той же причине, по какой мы, россияне, не включаем поворотники, разгоняемся перед пешеходным переходом и паркуемся где попало.

Лишать людей права так думать - бесчеловечно. Митинг - это мощнейшее средство самооправдания и гражданского умиротворения. Я сам иногда хожу на митинги и после этого прекрасно себя чувствую, особенно если акция оказалась достаточно многочисленной. Как будто чья-то невидимая рука сделала тебе массаж мозга - бодрящий и в то же время успокоительный. Поэтому когда я услышал о драконовских поправках в закон "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", то очень сильно испугался. Но не за себя и свое право на площадную терапию, а за психическое здоровье наших депутатов. Ведь чтобы запретить свободу митингования совсем или почти совсем, нужно потерять последние государственные инстинкты. А это, согласитесь, страшно - жить в государстве, которым управляют люди без инстинктов, а только с какими-то соображениями. Спасибо президенту за вето, которое он все-таки наложил на поправки, и надеюсь, это будет все-таки реальное вето, а не косметическое.

Но давайте копнем глубже. Классический сценарий большинства современных акций протеста упирается в древний жанр побиения камнями: "Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?"

Власти по определению приходится много где и с кем гулять. Поэтому в любом, даже самом расцивилизованном, государстве всегда есть что-то от блудницы. И правящая российская элита - такая прелюбодейка, какую еще поискать. Но, как и две тысячи лет назад, современные книжники и фарисеи, бросаясь камнями со своих трибун, забывают сказать одну интересную вещь. Дело в том, что Моисей заповедал побивать камнями не только женщин, взятых в прелюбодеянии, но и обнаруженных с ними мужчин. И если уж параллелить евангельскую притчу с современной Россией, то надо быть честными до конца: вторая сторона национального прелюбодеяния - это мы, родимые, мы, протестующие, мы, проедающие Россию с неменьшим энтузиазмом.

Какая такая ненавистная власть заставляет нас не бегать по утрам, загаживать зоны отдыха, превращать бульвары в пивнушки, умирать в социальных сетях, вместо того чтобы проводить время с ребенком? Какие такие государственные козни мешают нам объединиться, даже чтобы поставить дверь в подъезде, не говоря уж о формировании единой оппозиции? Какой такой чудовищный госорган требует от нас давать взятки даже тогда, когда их можно не давать, не пускает на выборы даже тогда, когда от них реально что-то зависит, навязывает апатичное отношение к реальности даже тогда, когда она дает уважительный повод для оптимизма?

Наконец, где прячется этот проклятый мировой заговор, который заставляет нас искренне верить, что можно жить на три с минусом, а митинговать на пять с плюсом - и будет нам счастье? Кто тот негодяй, который своей железной рукой вынудил нас искренне полагать, будто гражданские свободы сводятся лишь к свободе собраний и шествий и никоим образом не касаются свободы личного действия? Покажите мне его, я хочу видеть этого человека!

Но вернемся к нашим камням. Недавно я познакомился с одним очень "нехорошим" алтарником, который служит в церкви Святых Косьмы и Дамиана, расположенной во французском городе Авиньоне. Владимир - один из немногих постоянных русских прихожан этого православного храма, остальные - французы, греки, сербы, арабы, во время литургии Символ веры звучит на стольких языках, что превращается в какофонию. Французы говорят, что в католических храмах как-то холодно, а в православном как-то тепло, что здесь они вернулись в то христианство, которое существовало в Европе еще до раскола на православие и католичество. Впрочем, некоторые честно признаются, что Православная церковь еще тем хороша, что более терпимо относится к разводам, но мы сейчас снова скатимся к прелюбодеянию, а дело тут вообще не в блуднице и не в камнях. Дело - в песке, который лежал под ногами Спасителя.

"...Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле".

Мне всегда казалось странным, почему в этой главе так много внимания уделено этим Христовым каракулям на земле. И почему после его слов иудеи проявили такую высокую сознательность: "будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим". Ну, какая может быть у ветхозаветного человека совесть? На месте совести у него было слепое подчинение закону. А закон - вот он, в камне!

У алтарника Владимира на этот счет есть интересная версия, которую он вычитал у кого-то из святых отцов. "Иисус в этот момент не просто ковырялся в земле, как мы иногда на скучных совещаниях рисуем от безделья ромбики, шашечки и гробики, - считает Владимир. - Он писал примерно следующее: "Иоахим: украл у своего соседа Иосифа кувшин оливкового масла. Озия: прелюбодействовал с женой Иосафата. Ровоам: лжесвидетельствовал против своего брата Арама на суде". Прочитав это, каждый из обличенных действительно воспылал угрызениями совести и поспешил удалиться, поняв, что имеет дело не с мелким обличителем, а с тем, кто говорит как право имеющий.

Но к чему это я забрел от Триумфальной площади в библейские дебри? К тому ли, что на площадь вообще не надо выходить? Нет, конечно. Просто в эти ноябрьские дни я побывал на некоторых митингах, и мне они показались какими-то слишком шумными, суетливыми и бестолковыми. На такие акции протеста легко не реагировать, а главное - мне на них не хочется ходить. И, возможно, одна из причин в том, что их организаторы выходят на площадь с полными карманами камней и не обращают никакого внимания на то, что написано Христовым пальцем у них под ногами.

Мне больше нравятся митинги другого жанра. Те, что являются эхом самой главной акции протеста в истории человечества - митинга на Голгофе. Его организатор сказал тогда всего несколько слов, но их оказалось достаточно, чтобы совершить величайшую революцию из всех известных революций.

Не могу сказать, чем такие митинги отличаются от сборищ камнеметателей. Но разницу я всегда чувствую.

Кстати, тот фантасмагорический выход на площадь, который я так и не увидел во сне, регулярно сбывается наяву. Каждое воскресенье.

Текст на сайте "Известий"