Вальтер Шелленберг загляделся на посмертную маску Гейдриха, уже некоторое время украшающую кабинет рейхсфюрера до такой степени, что Гиммлеру пришлось повторить вопрос.
Разведчик, словно проснувшись отрывается от лицезрения лика покойного начальника РСХА в пользу настоящего. Прокашиливается, и извинившись разворачивает принесенные с собой бумаги.
- Итак, граф Рейтенау…
- Переходите сразу к делу, Шелленберг. Если только не хотите сказать, что ему следует немедленно присоединиться к благородным предкам.
- Полагаю, промедление здесь не смерти подобно – Вальтер улыбается, удостоившись внимательного взгляда из-за круглых линз. – Напротив. У него очень незаурядная биография, надо признать, мне было весьма не скучно…
- Шелленберг.. – сверкает очками Гиммлер, которому не терпится избавиться от всех возможных источников проблем, ответственность за которые ныне будет возложена именно на самого рейхсфюрера.
- Да, да. Простите, рейхмсфюрер. Как документация, так и личное, не очень близкое, правда, знакомство со штурмбанфюрером, позволяют сделать вывод, который я счел бы главным для нас: штурмбанфюрер фон Рейтенау обладает редким качеством – полным отсутствием честолюбия. И весьма своеобразным… чувством благодарности. Хорошее образование, – разведчик шуршит бумажками, – судя по небогатому опыту взаимодействий с судебным аппаратом и их результату, упущенные карьерные возможности на профессиональном поприще. То же самое можно сказать о работе в наших органах. При свободном владении французским и русским..
- Интересный набор – замечает, скорее про себя Гиммлер, помечая что-то в лежащих перед ним документах любимым зеленым карандашом. – Продолжайте, Шелленберг.
- Набор еще интереснее, рейхсфюрер – мне доводилось слышать, как штурмбанфюрер фон Рейтенау изъясняется на идиш.
Гимллер морщится, но на жизнерадостности Вальтера это никоим образом не сказывается. Изучать досье Клауса фон Рейтенау ему действительно было «весьма не скучно». Говоря по чести, если он не сделал это гораздо раньше, так только потому, что не смел жертвовать ради личного любопытства делами связанными непосредственно с работой.
Рейхсфюрер ставит еще одну пометку, но укоризненный взгляд из-за стекол очков заставляет разведчика придержать профессиональное, можно бы сказать, любопытство.
- Зачем вы..? – все же не удерживается Вальтер, случайно ускользнув взглядом прямо к каменному лику Гейдриха.
- Что с вами, Шелленбрег? – уже почти обеспокоенно вопрошает рейхсфюрер.
- Простите, не выспался – рефлекторно сообщает в ответ Вальтер. Он действительно не выспался. Обладающий не совсем понятными, но непременно многочисленными связями, в том числе за рубежом гестаповец мог оказаться великолепным союзником.. если только не был опасным врагом. Впрочем, Вальтер, получив поручение разузнать что именно представляет собой штурмбанфюрер Рейтенау, не преминул сразу же установить наблюдение одновременно на всех «фронтах». Вскоре, он нашел даже соответствующий крючок – венские архивы подвели, - Вальтер не удивился бы, если об этом расстарался сам Гейдрих, - но с помощью выпускников 33-го года удалось все же обнаружить несколько интересных фотографий и не менее интересных фактов.. Шелленберг пошел по следу и после нескольких дней разговоров и бутылок дорогого алкоголя, Вальтер окончательно убедился, что у, как казалось ему ранее, совершенно равнодушного к всем и всему штурмбанфюрера фон Рейтенау все же имеется одно слабое место – еврейское семейство Гиршбейн. Но эту информацию Вальтер решил пока оставить при себе.
- Несмотря на аристократическое происхождение и связи деда в царской России, а также политические взгляды отца, нет никаких фактов, которые заставляли бы заподозрить возможность деятельности самого Рейтенау против Рейха.
- Что там за история с отцом?
- Курт фон Рейтенау.. Выпускник Венского университета, врач, Великую войну закончил в чине майора. В 33-м был отправлен в Дахау, в 35-м освобожден , получил разрешение на эмиграцию. Уехал в Швейцарию, где живет до сих пор. Согласно вашему распоряжению, за ним установлено тщательное наблюдение. Ничего преступного выявить не удалось. Работает по профессии, в связях с противниками режима замечен не был. Надо сказать, пока Курт фон Рейтенау оставался в Германии, его сын, согласно сведениям, которые удалось собрать, никак не выделял его среди прочих заключенных. Эйке не поминает его без ругательств за пренебрежение дисциплиной, но передавая управление Дахау Рейнеру, не преминул подчеркнуть «особую пригодность» Рейтенау к службе в рядах СС. Как он выразился, за «беспощадное отношение к врагам нации». В июне 34-го…
- Я помню – сообщает Гиммлер и Шелленбергу почему-то кажется, что рейхсфюрер отмахнулся, хотя ничего подобного проделано не было.
-При этом он удивительно умеет… располагать их к сотрудничеству.
- Как Гейдрих? – Вальтеру приходится мотнуть головой, чтобы избавиться от непременно являющейся наваждением злой улыбочки притаившейся на лице рейхсфюрера и, во избежание следующих неуместных мыслей, быстро возвращается к делу.
- Боюсь, с той же отдачей. Тем не менее, Эйхман считает его незаменимым в вопросе организации юденратов и средств управления в еврейских общинах.
- Хорошо, Шелленберг. Я вам доверяю – Гиммлер поправляет очки. – В биографических изысканиях. Незадолго до событий 27-го мая, Гейдрих обсуждал с Мюллером повышение штурмбанфюрера Рейтенау. Адмирал Канарис убежден, что он был близким другом Гейдриха.
Масштабы церемонии впечатляли. Гроб торжественно пронесли по улицам Праги, затем и Брелина, в сопровождении всех наград, словно на выставке. Цветы, траурные флаги в окнах домов, маленькие девочки с корзиночками лепестков.
Рейтенау, несмотря на «приближенность» к покойному начальнику не приехал в Прагу. «Австрийской собаке» предоставили шанс последовать за «хозяином» в прямом и буквальном смысле и адмирал не прекращая сожалел об его «отказе» от данного предложения.
Несмотря на утомительную летнюю температуру, штурмбанфюрер, казалось, не ощущает никакого дискомфорта от необходимости находиться на солнце в полном обмундировании, что еще в Протекторате стоило Вальтеру не малого усилия. А еще он умудряется держаться в стороне, то и дело исчезая из виду. И все же, в зале имперской канцелярии, Шелленбергу наконец-то удается оказаться рядом; чтобы тут же отказаться от преследующей его в течение целого этого дня, а то и нескольких дней, идеи заговорить с коллегой из 4-го департамента.
Речью над гробом как раз разразился не постеснявшийся слез адмирал Канарис и, примерно на словах «я потерял в нем друга», Вальтер не видит даже - чувствует какой-то глубинной частью своего собственного естества, что здесь и сейчас произойдет еще одно убийство. Осторожно оглянувшись, он окончательно убеждается в верности своих ощущений. Фон Рейтенау его не видит, он вряд ли вообще видит в этот момент кого-нибудь кроме Канариса, который тоже, видимо, что-то почувствовал, так как подняв голову ведет взглядом по собравшимся в зале.
Вальтеру почему-то отчетливо кажется, что именно этого ожидал до сих пор штурмбанфюрер и когда взгляд адмирала падает на стоящего рядом разведчика, Шелленберг решается. За мгновение до ожидаемого убийства, он осторожно кладет руку на чужое предплечье; ладонь фон Рейтенау застыла на кобуре пистолета, но до посмевшего вмешаться наглеца ему, похоже, нет дела. Разведчик, тем временем, пользуясь окончанием адмиральского выступления, напоследок чуть зажав руку, проходит вперед, пересекая собственной персоной эти жуткие гляделки, и искренне надеясь, что его наглость так и останется безнаказанной…
- Насколько могу судить я, обергруппенфюрер принадлежал к числу людей далеких от того, чтобы считать друзьями своих подчиненных. И тем более – предупреждает закономерный вопрос Шелленберг, - делиться с ними своими планами или знаниями. Фон Рейтенау поставлял Гейдриху.. ноты с оккупированных территорий.
Гиммлер поднимает голову и несколько мгновений задумчиво смотрит на начальника разведки, словно только что усомнился в его здравом уме.
- Что?
- Ноты – повторяет Шелленберг. – В основном запрещенные местные мелодии…
- Мендельсона ему было мало – хмыкает Гиммлер. - С Гейдрихом все ясно. Меня интересует Геринг. Фон Рейтенау регулярно бывал в Кариннхалле, Рингенвальде, Ромилтерн…
- Рейхсмаршал любит роскошь, рейхсфюрер, а граф фон Рейтенау ее живое воплощение.
- Канарис не отзывается о нем иначе, как «австрийская собака».
- Я соглашусь с адмиралом – улыбается Вальтер. – Отчасти. Штурмбанфюрер – исполнитель. Если заблаговременно прибрать его к рукам нет причин опасаться проблем с его стороны.
- Вы уверены, Шелленберг?
- В том, что власть его совершенно не интересует – полностью – прежде чем успеть подумать сообщает Вальтер.
- А в чем сомневаетесь?
Сомневается он в сговорчивости Гейдриховой собаки. И в собственных способностях удержать в руках поводок, даже с применением строгого ошейника в виде возможных судеб семейства Гиршбейн. Как и в расположении самого рейхсфюрера к его, Вальтера затее, которой по этой именно причине нельзя пока с ним поделиться.
Шелленберг невольно вспоминает один из своих отчетов в кабинете Гейдриха. Вернее то, что ему предшествовало.. Он несколько опаздывал и поэтому волновался, а увидев в кресле напротив начальника РСХА знакомую фигуру в гестаповском мундире он с облегчением выдохнул. Во-первых, Гейдрих не скучал во время его отсутствия и возможно даже не заметил опоздания, во-вторых, на памяти Шелленберга начальство еще никогда не оставалось в плохом настроении после общения с сотрудником Эйхмана. Но все это было ныне отнюдь не главным. Главным было иное: на столе, за которым оказался Вальтер, сразу после того, как Рейтенау мельком поприветствовав его и попрощавшись с обоими ретировался, лежало несколько листов бумаги – все изрисованные полями, порой состоявшими из невероятно большего количества клеток, для игры в крестики-нолики. Только вместо крестиков-ноликов, их заполняли свастики и Давидовы звезды.
На совести (в ее наличии Шелленберг тоже… сомневается) Клауса Юргена фон Рейтенау не один человек, который, непременно, свято верил в его расположение.
Разведчик рефлекторно тянется за сигаретой, но удерживается. С фон Рейтенау непременно нужно поговорить. Нет, сначала еще присмотреться, чтобы потом не оставлять времени на подготовку защиты. Швейцария, СССР, через французов, скорее всего, можно бы..
- Я не уверен, что он окажется полезным... рейхсфюрер. Но лишним не будет. Особенно рядом с фанатичным Эйхманом. Хорошо обученная собака не даст никому сбиться с назначенного пути.
Гиммлер задумчиво молчит, затем притягивает к себе один из ждущих в стороне документов, обмакивает перо в чернильницу; доклад заслушан, рейхсфюрер возвращается к своим делам.
- Имейте в виду, Шелленберг – советует, ставя на бумагу свою подпись.
- Я прослежу, рейхсфюрер.