Уже почти год утро в четвертом хирургическом отделении Берлинского госпиталя Билитц начиналось одинаково - фрау Эльза быстрым шагом пересекала коридор, доброжелательно кивая отдежурившим ночь сестрам, брала с полки ключ от ординаторской, а со стойки сестры две стопки историй - убывших и живых. Через полчаса (иногда получалось и быстрее) убывшие, подписанные твердой рукой "старшей сестры Эльзы Миллер", отправлялись в архив, а сама Эльза отправлялась в палаты. Час на обход, разговоры и корректировку планов на операции, а дальше - работа.
Эльза спешно сбросила с плеч тонкое пальто. Становилось все более тепло, да и от дома до госпиталя ей приходилось недолго добираться на местном транспорте. Убывших было больше обычного, это неприятно. Не удержали. Значит, сегодня будет новая партия, но и они тоже уйдут - кто-то быстрее, кто-то дольше... а кто-то - дальше. Откуда не возвращаются.
Хмурясь, Эльза придвигает к себе первую папку и снимает первый лист.
Фридрих Зельтц. 25 лет... Эльза помнила бледного Фридриха с осколочным ранением в живот и знала, что парень не выживет, но дочитать отчет не успела. Отвлек шум и громкие голоса в коридоре - странный шум, учитывая, что до следующей партии раненых как минимум несколько часов, а иных поводов нарушать привычную тишину в отделении она не видела. Разве что кто-то из переживших эту ночь так не вовремя бурно заумирал. Секундная задержка - не стоило бы обращать внимания, сестры в состоянии справиться сами с больным, а вот истории должны быть в архиве - и Эльза все ж таки откладывает перо... Но снова не успевает - за дверью раздается голос, больше похожий на крик, неуместный собачий лай, дверь распахивается, возмущенно хлопнув о стенку шкафа. Где-то в глубине сознания фрау Эльзы замирает в панике Марта Гиршбейн. Она знает этих людей. По крайней мере - одного. Только она не знает, зачем он пришел. За ней?
Один Бог знает, что случится с ней, если война все-таки догонит.
Марта точно знает, однажды война все-таки догонит ее...
Догнала.
И что теперь?
Фрау Эльза мысленно поводит плечами, сбрасывая вцепившиеся в них побелевшие руки Марты. Она не боится, потому что уверена - им некого искать здесь. Той, кого они ищут, здесь нет. Значит они пришли за кем-то иным. За кем?
И Бога ради, уберите от сюда это животное...
- Эльза Миллер? - разъяренная (или разыгравшаяся?) собака кратким рывком переводится в состояние ""сидеть", послушно молкнет, принюхиваясь к больничному воздуху. Ее хозяин, которого когда-то звали Клаус Юрген фон Рейтенау, смотрит на Эльзу, которую когда-то звали Марта Гиршбейн, пока его товарищ быстро осматривает комнату, подходит к столу, заглядывая в бумаги.
- В вашем отделении находится человек по имени Франц Келер. 28 лет, темно-русые волосы, голубые глаза. Его привезли дня два-три назад.
Юрген по старой привычке прислонился к двери, чуть приподняв голову, зацепил взглядом. Эльза смотрит в ответ прямо и покойно. В стороне слышится шуршание - второй немец листает оказавшиеся под рукой документы. Мельком взглядывает на спутника, затем переводит взгляд на нее. Улыбается.
- Нам необходимо с ним поговорить, фрау Миллер.
Эльза откидывается на спинку стула, не препятствуя офицеру получить доступ и к уже открытой истории. Пусть смотрят, если им так нужно. Только вот...
- Я сожалею, но это невозможно, - чуть помедлив, она добавляет, не отводя взгляда. - Сейчас.
Второй офицер отрывается от бумаг, смотрит на нее недоуменно. Похоже, он не привык слышать отказ. И конечно не привык к тому, что его не замечают. Ненавязчиво отодвигая его руку, она легко находит в папке "живых" этого Келера... ну, так и есть. Осколочное ранение черепа, поступил позавчера в стабильно тяжелом состоянии, был направлен к операции в срочном порядке, прооперирован вчера. Обошлось без осложнений, но... Эльза разворачивает лист истории, чтобы стоящий у двери Рейтенау мог при желании ознакомиться с содержанием последней записи палатной сестры.
- Простите, но его состояние сейчас не располагает к каким-либо беседам. Возможно, через два дня он будет в состоянии говорить.