Если я не напишу этого сейчас, то никогда...

Lunkwill: Do you...
Deep Thought: Have an answer for you?
Yes. But you're not going to like it.
Fook: Please tell us. We must know!
Deep Thought: Okay.The answer to the
ultimate question of life, the universe,
and everything is...
.........
Deep Thought: 42.
(с)

Щелк.
Примерно с таким ощущением сознание переключается с режима "отпуск" на режим "работа". Бутылочное горлышко пройдено - позади несколько дней и одно "злобное утро" истерик, нежелания выползать куда-либо и что-либо делать, внутренних молчаливых (и не очень) воплей в стиле "уберите это немедленно" "кто эти вещи и где мои люди" etc.
Отпуск - закончился. Начались трудовыебудни.

А 42 - это не просто мистическое число. Это автобус, который сделал мои трудовыебудни на благо любимой конторы реальностью. Совершенно неожиданно, ибо за те самые несколько дней и одно утро я уже успела прочно увериться в том, что Куркино - это такой отдельный "край света", который никоим образом не связан с г. Химки и добраться в который из этих самых Химок (это не говоря уже про "из нашего Зеленограда"^^) практически нереально.
На самом деле все почти так и обстоит, но об этом позже и отдельной сказкой.
А сейчас - спать.

@темы: чтобы помнили, повседневность, арбайтен унд дисциплинен

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Да-да, я знаю, что я неоригинальна...

...и все давно уже в курсе, но вот пусть ссылка тут висит.
 [ShokolaD] - прекрасное сообщество дизайнов для @дневников.
Там есть и новое, и уже (мне) знакомое по фленте, и хорошо известное. В общем, ушла изучать.
Скоро будут эксперименты.

Эксперимент №1 считать проведенным успешно.
Это то, что мне нужно сейчас.

запись создана: 23.11.2010 в 19:33

@темы: технический момент, @дневники

---

Приветственное.

 Графит, очень приятно вас (тебя?) тут видеть.

Пусть будет весеннее.

---

Лирическое отступление...

...двухлетней давности.
Мне в сущности параллелен сюжет (точнее, я с трудом верю в этот сюжет) и плевать на качество видео (которое четвертое сохранение ютуба, кажется), но я люблю этот видеоряд.
И музыка.

@темы: музыка, магическая британия

---

Об "эориях"

Поскольку пришлось в тему вчерашне-утренней пододеяльной философии.
Все больше проникаюсь искренним уважением к автору "Повести о каменном хлебе". Приятно.

22.11.2010 в 18:18

Пишет  Tayrien:

К слову об... адекватности.
По наводке  Йера Не-Закат из записи в ЖЖ Анны Коростелёвой

Читать дальше... и лучше абстрагируясь от Бертона, Алисы и даже от Шляпника.

Шляпник в этом смысле – интереснейшая модель, полная противоположность Вилли Вонок. На номинативном уровне всё время проводится и подчёркивается мысль, что он АБСОЛЮТНО НЕНОРМАЛЕН: “Ну-с, вот и наша славная троица сумасшедших”, “Застолье ненормальных” (Валет), “Плевать на него, он безумен” (Красная Королева), “Да-да, тому, кто в своём уме, я снился бы вряд ли” (сам Шляпник о себе). Это делается упорно, продуманно, нарочито. Это гениально поддержано выбором лексики (мать Алисы: “Есть нормы одежды”. Алиса в этом смысле – аналог Шляпника на реальном плане, его копия, то, чем он является в волшебной стране).
Но на коммуникативном плане Шляпник при этом – верх адекватности. Он идеально адекватен любой ситуации. Он может использовать странные словечки, но по сути (с точки зрения целеустановок, всей коммуникативной семантики) он говорит в точности то, что надо, что требуется ситуацией. Он может сказать: “Раньше ты была как-то… булатнее, что ли. Нет уж той булатности”, – но заметьте, Алиса прекрасно его понимает, запоминает это и в дальнейшем пытается соответствовать этому определению.
Если говорящий сориентирован только на свою индивидуальную норму, – значит, у него в голове или где-то в стороне существует другой мир, который находится в расхождении с миром реальным, и он пытается безмятежно существовать по его законам. У Шляпника этого нет вообще. Он, правда, живёт в волшебной стране, в Стране чудес, но это уж условие сюжета. Зато в пределах этой страны он совершенно адекватен как гражданин, профессионал и т.д., он не уходит мысленно в какой-то ещё свой, “другой” мир, кривой и отличный от норм этой страны, от норм его окружения.
У него есть, например, непрерывно занимающий его вопрос, фраза, которая повторяется в фильме несколько раз, с виду совершенно безумная: “Чем ворон похож на письменный стол?” Но она только номинативно безумная. Сразу понятно, что коммуникативно это условный аналог любой философской фразы (просто по тому, в каких контекстах она возникает) – ну, допустим, он задумывается в этот миг о смысле жизни, об устройстве Вселенной, ну, подставьте туда номинативно всё что угодно, любую серьёзную философскую фразу, это не важно – это сработает так же. И коммуникативная реакция на неё идёт правильная! В конце концов на вопрос Шляпника: “Ты не знаешь, что общего у ворона и письменного стола?” – Алиса серьёзно отвечает: “Надо поразмыслить”.
Персонаж, действующий по модели Вилли Вонки, никогда не смог бы стряхнуть с себя наваждение, как это делает Шляпник: когда он увлёкся пошивом шляп для Красной Королевы, Алиса только намёком напомнила ему, что что-то он не того, и он тут же среагировал и пришёл в полный адекват: “Да что это со мной, она же… враг. Враг. Мрак”. Вилли Вонка бы отмахнулся, пропустил мимо ушей, ответил бы какой-нибудь репликой, идущей изнутри его внутреннего мира, где учтена только его собственная норма, а все другие не существуют. Увлекшись работой по профессии, он вообще бы всех послал.
Адекватность у Шляпника и в невербальном поведении. Его приводят в цепях к Красной королеве – он падает на колени, садится на пятки и обессиленно роняет голову на плечо. Это такой молчаливый способ сказать: “Я сверх-адекватен ситуации” (‘понимаю, что я в плену, в цепях, выгляжу так, как должен выглядеть’). Когда во время сражения на шахматной доске идёт рубиловка и наступает самый разгар битвы, он рубится не хуже других, и выражение лица у него воинственное, и всё в порядке – он приставляет острие меча Валету к горлу и, в общем, наверное, может его убить. Но в этот момент Алиса отсекает голову Бармаглоту, и битва останавливается. То есть никто уже больше не сражается, сражаться с этой секунды не надо, наступает мир. И Шляпник брезгливо, с ужасом смотрит на свои руки, на меч у себя в руках, типа: “Что это?.. Что это я?” – и роняет его, выпускает из рук с отвращением. Правильно, потому что если битва кончилась, то он уже тогда не воин Белой Королевы, а снова придворный шляпник, ему надо держать в руках иголку, а не оружие. Такая сверх-адекватность ситуации.
Картина получается очень интересная: номинативно заявленное безумие (из раза в раз зрителю освежают память на тему того, что Шляпник – сумасшедший) – и при этом на уровне коммуникативного речевого поведения – полное, фантастическое соответствие норме социума, более полное, чем у кого бы то ни было.

(с)willie-wonka.livejournal.com/530796.html

Мысль пойманная налету: Если вспомнить бестиарий Княжны или совершенно абстрактно от оного (все же не являюсь я любителем подобных... типологий) задуматься над количеством.. персон именующих себя различными разновидностями "нелюдей", становится совершенно очевидно почему (нет, лучше все-таки учесть Княжну. Вернее один существенный для темы момент - название проекта: Кроме людей. Каждый из персонажей обладает некими характеристиками, по которым значительно превышает обычного человека если, конечно, они, качества, не убьют раньше своего обладателя, но в условиях депривации оных становится очень сомнительно приспособляемым к окружающей действительности) столь редко встречаются адекватные собеседники.
Поясню. Коли уже решил излагать. Характеристика, на первый взгляд являющаяся преимуществом данного существа, одновременно детерминирует его реакции в любой ситуации; без учета имеющихся обстоятельств, если угодно. Безусловный, так сказать, инстинкт, "основополагающий" для вида. В то время, как человек, возможно, не выделяющийся совершенно ни в какой области, наделен гораздо большими адаптивными способностями.
Забавно даже - никогда раньше не приходило в голову подобное толкование время от времени посещающего меня соображения: "этот мир - не для людей". Зато в любых ролевках всегда предпочитал роли именно сих бреннейших из тварей.

@темы: философское, vie, monde

---

К слову об... адекватности.

По наводке  Йера Не-Закат из записи в ЖЖ Анны Коростелёвой

Читать дальше... и лучше абстрагируясь от Бертона, Алисы и даже от Шляпника.

Шляпник в этом смысле – интереснейшая модель, полная противоположность Вилли Вонок. На номинативном уровне всё время проводится и подчёркивается мысль, что он АБСОЛЮТНО НЕНОРМАЛЕН: “Ну-с, вот и наша славная троица сумасшедших”, “Застолье ненормальных” (Валет), “Плевать на него, он безумен” (Красная Королева), “Да-да, тому, кто в своём уме, я снился бы вряд ли” (сам Шляпник о себе). Это делается упорно, продуманно, нарочито. Это гениально поддержано выбором лексики (мать Алисы: “Есть нормы одежды”. Алиса в этом смысле – аналог Шляпника на реальном плане, его копия, то, чем он является в волшебной стране).
Но на коммуникативном плане Шляпник при этом – верх адекватности. Он идеально адекватен любой ситуации. Он может использовать странные словечки, но по сути (с точки зрения целеустановок, всей коммуникативной семантики) он говорит в точности то, что надо, что требуется ситуацией. Он может сказать: “Раньше ты была как-то… булатнее, что ли. Нет уж той булатности”, – но заметьте, Алиса прекрасно его понимает, запоминает это и в дальнейшем пытается соответствовать этому определению.
Если говорящий сориентирован только на свою индивидуальную норму, – значит, у него в голове или где-то в стороне существует другой мир, который находится в расхождении с миром реальным, и он пытается безмятежно существовать по его законам. У Шляпника этого нет вообще. Он, правда, живёт в волшебной стране, в Стране чудес, но это уж условие сюжета. Зато в пределах этой страны он совершенно адекватен как гражданин, профессионал и т.д., он не уходит мысленно в какой-то ещё свой, “другой” мир, кривой и отличный от норм этой страны, от норм его окружения.
У него есть, например, непрерывно занимающий его вопрос, фраза, которая повторяется в фильме несколько раз, с виду совершенно безумная: “Чем ворон похож на письменный стол?” Но она только номинативно безумная. Сразу понятно, что коммуникативно это условный аналог любой философской фразы (просто по тому, в каких контекстах она возникает) – ну, допустим, он задумывается в этот миг о смысле жизни, об устройстве Вселенной, ну, подставьте туда номинативно всё что угодно, любую серьёзную философскую фразу, это не важно – это сработает так же. И коммуникативная реакция на неё идёт правильная! В конце концов на вопрос Шляпника: “Ты не знаешь, что общего у ворона и письменного стола?” – Алиса серьёзно отвечает: “Надо поразмыслить”.
Персонаж, действующий по модели Вилли Вонки, никогда не смог бы стряхнуть с себя наваждение, как это делает Шляпник: когда он увлёкся пошивом шляп для Красной Королевы, Алиса только намёком напомнила ему, что что-то он не того, и он тут же среагировал и пришёл в полный адекват: “Да что это со мной, она же… враг. Враг. Мрак”. Вилли Вонка бы отмахнулся, пропустил мимо ушей, ответил бы какой-нибудь репликой, идущей изнутри его внутреннего мира, где учтена только его собственная норма, а все другие не существуют. Увлекшись работой по профессии, он вообще бы всех послал.
Адекватность у Шляпника и в невербальном поведении. Его приводят в цепях к Красной королеве – он падает на колени, садится на пятки и обессиленно роняет голову на плечо. Это такой молчаливый способ сказать: “Я сверх-адекватен ситуации” (‘понимаю, что я в плену, в цепях, выгляжу так, как должен выглядеть’). Когда во время сражения на шахматной доске идёт рубиловка и наступает самый разгар битвы, он рубится не хуже других, и выражение лица у него воинственное, и всё в порядке – он приставляет острие меча Валету к горлу и, в общем, наверное, может его убить. Но в этот момент Алиса отсекает голову Бармаглоту, и битва останавливается. То есть никто уже больше не сражается, сражаться с этой секунды не надо, наступает мир. И Шляпник брезгливо, с ужасом смотрит на свои руки, на меч у себя в руках, типа: “Что это?.. Что это я?” – и роняет его, выпускает из рук с отвращением. Правильно, потому что если битва кончилась, то он уже тогда не воин Белой Королевы, а снова придворный шляпник, ему надо держать в руках иголку, а не оружие. Такая сверх-адекватность ситуации.
Картина получается очень интересная: номинативно заявленное безумие (из раза в раз зрителю освежают память на тему того, что Шляпник – сумасшедший) – и при этом на уровне коммуникативного речевого поведения – полное, фантастическое соответствие норме социума, более полное, чем у кого бы то ни было.

(с)willie-wonka.livejournal.com/530796.html

@темы: другими словами, библиотека Вавилона, люди и их проявления

---

записка в Закат..

Время придет будет нужно платить по счетам
Первый выстрел не мой к моему сожаленью...
Я знаю, вряд ли кто-либо когда-либо поймет, но я никогда не нуждался в объяснениях. Ты знаешь, я сумел бы доказать даже то, во что сам никогда не верил, заставить принять к сведению - неизвлекаемой занозой вонзить в чужое сознание. Но _признание_ угрожающее допрашиваемому _произносят_ только под пыткой. Я не палач и ты не этого хотел. К сожалению, признание не подразумевает уважения, а уважение - любви. Слова.. Я никогда не стану доказывать, что ты не был мне кумиром, что моя.. мое к тебе отношение никоим образом не было самопожертвованием, или выбором в отсутствие выбора. Прости. Тому, кто был бы достоин подобных пояснений они без надобности. Мнение глупца или труса, коему сие понимание недоступно может оскорбить лишь его самого. Помехи же на пути устраняются отнюдь не уговорами.
Вот такая наша судьба твоя и моя...
Я учился _себе_ у тебя и не нахожу в этом ничего постыдного. Я знаю, вряд ли кто-либо когда-либо поймет - не ты _сделал меня_ тем, кем я являюсь, но _я_ научился у тебя _быть_ тем, кем являлся всегда. Мне жаль, что я не сумел, а.. маршал опоздал. Представить к Жизни _тебя_. Мне жаль, что ты не успел.. Мне жаль. Но я ни о чем не жалею. Я знаю "если б жизнь промахнулась", _ты_ сделал бы все, чтоб показать всем _меня_. Мы всегда были похожи. И всегда - совершенно разны. Я знаю, ты поймешь, даже если фыркнешь и "не согласишься" - я не желаю волочить за собой твою тень. Я не сомневаюсь, ты смог бы подобным образом "запутать следы" рикошета жизни. Ты знаешь, мне это недоступно, но в _своих_ решениях я тоже.. закатная тварь. Я сделаю все.
Спи спокойно, проснешься с утра
В зеркале будут все те же глаза
И не бойся ведь никто никогда
Не поймет кто остался ты или я

 

@темы: Кэртиана, Дом Волны, vie

---

О счастье, искусстве спора и Пути к звезде.

22.11.2010 в 13:14

Пишет  Тайрэн:

Иногда пространные формулировки - это хорошо, нда. )) Не могу удержаться от того, чтобы повесить.
Все тот же Ошо, все те же комментарии к Алмазной сутре, все те же ответы на вопросы учеников.
...
Теперь вам уже известней один трюк: сначала вы должны сотворить условие своего счастья, потом безоглядно этому условию следовать, и тогда, однажды, наступит облегчение. Все это - пустая трата времени и сил.

Человек понимания увидит, что нет нужды в назначении условий. Вы можете быть счастливы без всяких условий. Зачем ходить в тесных туфлях и страдать ради некоего облегчения потом? Почему не чувствовать облегчения всегда? Но вы тогда его не почувствуете, вот в чем проблема. Для того, чтобы его почувствовать, вам нужен контраст. Вы будете счастливы, но этого не почувствуете.

И это - определение действительно счастливого человека: действительно счастливый человек - это тот, кто никогда об этом не слышал, тот, кто так счастлив, так безусловно счастлив, что не может знать, что он счастлив. Только несчастный человек говорит: "Я счастлив, все идет прекрасно". Это - несчастные люди. Счастливый человек ничего не знает о счастье, оно просто есть, оно всегда есть, оно - как дыхание.

Вы не чувствуете особого счастья, когда дышите. Тогда сделайте одну вещь: закройте себе нос. Делайте какие-нибудь йогические упражнения и загоняйте свое дыхание внутрь. Теперь возникает агония, а вы все подавляете и подавляете. Будьте настоящим учеником йоги - подавляйте. И тогда все это взорвется и в этом будет великая радость. Но это глупо - и так поступает каждый. Вот почему вы дожидаетесь вечерних результатов.

Счастье - здесь и сейчас, ему не нужны условия. Счастье - естественно, увидьте это, не налагайте условия на свое счастье, оставайтесь счастливыми без причины. Нет причин находить причину счастья, просто будьте счастливы. Деревья счастливы, а у них нет пива по вечерам и нет сигарет, - но они совершенно счастливы. Посмотрите! И веющий ветерок счастлив, и солнце счастливо, и песок счастлив, и море счастливо, и все счастливо, кроме человека, так как ни у кого нет никаких условий. Будьте просто счастливы.
Учитесь, как прожить мгновение с радостью. Не ищите результатов, их нет. Жизнь никуда не идет, у нее нет целей. Жизнь не является средством достижения целей, жизнь просто здесь и сейчас. Живите ею, живите тотально, сознательно, радостно - и вы будете наполнены.

Удовлетворение не нужно откладывать, иначе вы никогда не будете удовлетворены. Удовлетворенность должна быть сейчас - сейчас или никогда.

И дабы не плодить множество записей.

Читать дальше: реплика.

Мне не понять "путь к звезде" ради "пути к звезде", тем паче, если оное светило являлось путеводным для первого круга гальтарского периода. "Путь" и "идти" для меня едины с "делать то, что необходимо, тогда, когда оно необходимо". Удивительно, сколь удобна Камша для подобного рода философских толкований - эорий из древнегальтарского означало "живущий здесь и сейчас", естественно, жрецами им было не стать, так как сие есть служба "абвении" - ушедшему. А я - недобитый аристократ. И ни разу не "человек чести", зато свою Честь и ЧСД(остоинства) имею, посему в "святых войнах" не участвую и не проповедую объединение баранов на пути за борт истинных рыцарей Талигойи Пути по принципу: "я дитя старинного рода, ты такой же, и Окделл тоже, и ничего, что у последнего мозгов не хватает уже в третьем, как минимум поколении, ибо Мы - ЛЧ и лучше так, чем карабкаться опускаться до уровня ЛЛ, пусть Диомиды, Дораки, Алва и прочия потомки безродных Манлиев обеспечивают благополучие страны. Страна-то ж вообще-то не наша! Мы тут все - изгнанники! (В Агарисе, надо полагать, презренные беглецы? Или все же, вынужденные?) Нам Валинор Талигойю давай! А, впрочем, не давай. А то вдруг лиловая звезда обнаружится и... куда дальше странствовать? Не, нехорошо получается. Мы тут лучше так вот повопим, родословной жизненным опытом кичась".
Не мчался под гаунауские пули - не пойму того, кого от них спасли? Господа... Вас следовало бы пожалеть, если бы вы не были столь глупы. Пойму. Чувства, непременно, будут иными - свойственными мне, выводы, размышления, "последствия". На то я и другой человек, и глупо думать, что доберись до Торки и повторив упомянутые действия, я переживу точно то же, что мой предшественник. Я переживу ровно то, что способен пережить я. Неспособность сделать выводы, на основании опыта другого человека свидетельствует либо о неумении не приписывать всем собственные качества и реакции (да, как вообще можно на такое пойти?! или: ох да, я так понимаю! я вот в таком же положении, только левее и три поворота вверх по наклонной), либо о катастрофическом незнании себя, либо же, в крайнем случае, таком же отсутствии смелости быть честным перед собой.
Отдельно забавлеет сопоставление "изгнанника" с "возвышенным путем". Великая доблесть быть изгнанным из собственного мира. Здравствуйте, господа висельники да обитатели Лоры. Вот вам свобода и... подорожная в Дриксен. Там от вас будет родной земле несомненная польза.

Записать, запомнить и выучить наизусть, чтобы суть впечаталась в кровь - если уж выпало быть моей воле третьей:
хочешь спорить, убедить, переубедить, суть - задеть, не суй под нос блюдечко с тем, что в понимании оппонента является твоей слабостью и, в связи с твоим стремлением к признанию, таковой действительно становится. Простите за... гальтарскую сказку занудство, но искусство спора, ИСКУССТВО - постигается тогда, когда ты сосредотачиваешься не на себе, а на оппоненте. Ты принимаешь все, что он говорит, делает (если можешь его видеть), не упускаешь ничего - в междустрочиях.
Твой оппонент вполне хороший демагог, на поверхность отпустит разве что мины. И все же, стратегия - Пфейфйерская и другой до Излома не видать, потому что принципы, дальше которых видеть... не то, чтобы не получается - видно, но неприемлемо, а значит, не считается. Дриксенская школа, конечно, неплохой базис, но без гайифских финтов...

@темы: другими словами, библиотека Вавилона, произнесенное вслух, мигрень

---

О нежелании.

 Rakugan подняла у себя - URL записи - интересную и сложную тему "детка на всем готовеньком". Но мне стало гораздо интереснее другое, связанное с сабжем, но более абстрактное и без упора на потребительство, к которому, по мнению некоторых, я и сама отношусь, - нежелание. Чего бы то ни было.

Часть раз.

Растет поколение великих нехочух.

Я приехала в Германию почти 20 лет назад с большим животом. Вместе с нами приехала охапка близких и далеких знакомых, многие с маленькими детишками. Все они повторяли, что едут в первую очередь для того, чтобы у их детей были все возможности. Они бросились подтверждать свои дипломы и зарабатывать побольше денег, чтобы детям потом хватило на образование, какое захотят. Они учили детей языкам, чтобы они потом поехали, куда захотят. Впихивали в детей знания и умения, водили к репетиторам и на спорт, чтобы потом им было легко. И лишь бы получился хороший мальчики ли девочка, пусть хочет чего-нибудь, станет кем-нибудь и радуется жизни.
А они ничего не хотят.

Для меня раньше это было нонсенсом. Когда речь заходила о подобном явлении, я не понимала, о чем люди говорят. Подобные проблемы были мне не знакомы и не понятны - я с детства всегда хотела чего-нибудь, и все члены моей семьи чего-то хотели. Хорошо, не все хотели того, чего желали нам родители. Не все хотели вещей, которые казались бы всем вокруг правильными. Я вот ушла из школы после 8 класса, потому что я не могла больше там находится, мне казалось, что я там трачу кучу времени на то, что мне не очень интересно, и не занимаюсь тем, что мне важнее всего. Когда я попала в художественное училище, я была абсолютно счастлива - там я занималась тем, что я любила! И я этим занималась.
С момента поступления в художку я рисовала день и ночь, все время что-то мастерила и делала, и в конце концов я нашла способы и таким путем получить нужное мне образование и сделать желанную карьеру.

Мои родители видимо с первой минуты понимали, что тут нечего обсуждать. То, чем я занимаюсь, это явно призвание, нет способов отговорить меня от избранного пути. И в общем я выбрала их же профессию, они любят то же самое, и меня понимают.

Не у всех все было так радужно. Некоторые близкие и дальние родственники "разочаровали родителей" став модельером вместо математика, или музыкантом вместо врача. Но и они горели своим делом и упрямо пробивали себе путь в желанном направлении.
Иные несколько раз за жизнь вдруг бросили все и повернули оглобли в другую сторону. Собирался быть юристом, стал режиссером. Был токарем, стал программистом. Некоторые поочередно что-то продавали, потом производили, потом опять продавали... Но и они знали, чего они хотят. Пусть в какие-то моменты им хотелось бросить все. Но не просто так в пустоту, а ради чего-то. Ну, хорошо. Иногда - ради бредовой идеи. Иногда для того, чтобы разориться, признать свое поражение и потом думать в новом направлении.
Но все они чего-то хотели!

Сейчас среди подросших детей моих друзей и знакомых я наблюдаю огромное количество (навскидку процентов 80!!!) не желающих ничего.
На каком-то этапе они бросают школу. В Германии, чтобы поступать в вуз, надо окончить гимназию, это 13 лет. Можно окончить 10 классов простой школы, после чего получать ремесленное образование или поступать в политехникум. Но даже еще раньше, чем заканчивается этот 10-й класс, многим исполняется 18 лет (особенно тем, кого привезли в страну уже в школьном возрасте, и кого традиционно отправили на один класс "назад" чтобы сначала выучили язык). В 18 лет в германии заканчивается "школьная обязанность" - после этого момента и школьник учится добровольно, и учителя его терпят только, если хотят. В этот момент благополучно выгоняют из школы всех, кто надоел своими бесконечными пропусками и запредельными ошибками. И многие школьники просто перестают ходить в школу.

Некоторые какую-то часть школы дотягивают. Кто 10 классов, кто даже эти 13. Некоторых удается какими-то пинками и уговорами за уши дотащить до конца школы. Но дальше наступает тот же вакуум. Ребята никуда не поступают и поступать не собираются, и на работу тоже не идут. Начинают говорить о том, что хорошо бы пропустить год, просто погулять, поболтаться, прежде чем броситься на остаток жизни в рабочую рутину. Хорошо, это легитимный вариант, хоть и не самый разумный. Но вот проходит этот год. Человек и дальше никуда не поступает.

Некоторые куда-то поступают, и бросают через годик. Некоторые даже повторяют этот финт с несколькими вузами (сколько вузов, столько потерянных лет).
Ну хорошо, я все понимаю, люди ищут себя! Через года три-четыре родителям становится страшно, а знакомым становится странно.
Ребята не только продолжают висеть в воздухе, не собираясь никуда поступать и нигде работать - они так же не имеют конкретных планов. На вопрос "а кем ты вообще хочешь стать?" или "чем ты вообще хочешь в жизни заниматься" они пожимают плечами.
Когда спрашиваешь "а ты вообще чего-то хочешь?!" отвечают либо "не знаю" либо "неа..."

Бывают и курьезные варианты, когда человек, не доучившийся даже в средней школе, и провисевший без дела уже несколько лет, на эти вопросы уверенно отвечает: "Я хочу быть врачом".
Но КАК? И КОГДА? И как они себе это представляют???!!!
А никак. Как-то вот так. Ну не знаю...

Сидели недавно обсуждали с ребенком его друга, и он как-то так задумчиво сказал: "Вот представляешь, мама, он вообще ничего не хочет..."
А я в ответ на это думаю: "Господи, как хорошо, что мой ребенок не понимает, как это так!"
Его собственные варианты, чего он себе желает на будущее, тоже меняются местами в течение лет, и не все в одинаковой степени меня устраивают. Но это все фигня. Главное, что он вчера чего-то страстно хотел, и сегодня хочет, и, надеюсь, завтра еще будет хотеть. Лишь бы хоть что-то хоелось! А то ведь не понятно, что с ними делать!

И как спокойно смотреть на этих ребяток, которые хорошенькие, умненькие, лапочки такие, и вроде все у них есть, все у них на местах, родители готовы поддержать их в чем угодно - а они ничего не хотят?

Раньше мы часто в растерянности обсуждали это явление дома, на кухне. Сказать тут нечего, только пожимать плечами. Свое призвание, то, от чего человек получает удовольствие и чем ему хочется заниматься, каждый может найти только сам.
Но вот сейчас меня спросила читательница, мать такого сына, мол, что делать?
Я не знаю.

Я понимаю, что 20-летний парень или девушка в такой ситуации уже слышать не могут, что по этому поводу думают родители. Им и советы их надоели, и нытье по поводу туманного будущего, которое якобы наступает каждую минуту. Мы не понимаем, как они спят спокойно. Они не понимают, чего мы так нервничаем. Родители искренне не понимают, что у них в голове, как же это так, и что будет дальше.

Я читательнице пообещала опубликовать здесь свои мысли по этому поводу, а так же пообещала спросить своих читателей.

Если среди вас есть такие, кому 19-25 лет, кто бросил на полпути образование, и сейчас никем не работает и ни на что не учится, и никакими другими путями не пытается приобрести какую-нибудь профессию или будущий бизнес - напишите, как вы себе это видите?
Если вы родители таких детей - как вы с этим обращаетесь?
Может быть кто-то уже через это прошел, и на каком-нибудь тридесятом году полного бездействия случилось какое-то чудо, и ваш ребенок (или вы) магическим образом вдруг захотели всего, и всего добились? Как? И что для этого должно было случиться?

Каково это - ничего не хотеть?
Каково это - наблюдать, как твой ребенок ничего не хочет, и не знать, как бы его чем-то заинтересовать?

Часть два.

Как это - хотеть работать?!

Мой пост о поколении великих нехочух собрал несусветное количество комментариев, и очень многие под этим постом возмутились. Мол, по большому счету вы тут клеймите молодых людей, которые не хотят работать! А почему нужно хотеть работать? Работать - это трудно. Это тяжело. Это принудиловка. Чего тут удивительного, что нормальные люди этого не хотят? Это взрослые себя убедили, что надо. Потому что иначе - самим хуже будет. Ведь надо на что-то жить. А молодые - они просто нормальные люди, которые еще не разучились честно говорить, что работа - это "фу".

На самом деле мы-то знаем, что "нету муки хуже скуки".

Я не буду сейчас писать о ничегонеделании на день, неделю или даже пару недель
Когда жизнь кипит и бурлит, а потом по обстоятельствам вдруг случается фаза ничегонеделания, это обычно очень приятно.
Я очень люблю после нескольких месяцев тяжелой работы устроить себе отпуск, и именно ничего-вообще-не-делать. Это так здорово! Обычно в первые дни отпуска я по-настоящему вообще ничего не делаю: болтаюсь между постелью, завтраком, обедом и ужином и пляжем или другими возможностями поваляться. В среднем желание взяться опять за что-то осмысленное приходит день на пятый. Через неделю я уже ощущаю радостное желание работать. Я ловлю себя на том, что строю планы - вот доберусь до дома, это сделаю, то начну. В особо тяжелых случаях, если до отпуска у меня был какой-нибудь страшно тяжелый год и я по-настоящему доработалась до ручки, мне требуется 10-14 дней безделия. После двух недель я точно больше не могу!
Если дальше я почему-то ничего не делаю я начинаю маяться.

Я видела многих людей, которым доводилось повисеть без дела продолжительное время. Обычно это случалось от того, что не было никакой необходимости что-то делать. Например, существует некий источник дохода, или кто-то человека кормит. Он потерял работу и не нашел новую, либо где-то бросил учиться и ничего пока нового не начал. Что-то закончилось, что-то вместо этого не началось, и человек повис.
Он начинает маяться в четырех стенах...

Сначала все здорово - делаю, что хочу!
Потом - половине людей становится невыносимо находиться дома, и они начинают ходить по гостям и где-то "зависать". Часть знакомых сначала реагируют с энтузиазмом, потом начинают от таких вечных гостей избавляться. Остаются несколько таких же бездельников, у которых нет никаких идей, как убить время, но когда они вместе, это как-то не так тоскливо, как поодиночке. Либо еще есть общественные места, где можно зависать, но там либо неуютно, либо оно стоит денег. Жизнь начинает заполняться вопросом, куда бы себя деть (физически), чтобы не мучиться дома. Время таки тянется мучительно, и дни проходят в поисках чего-нибудь, что поможет забыть, что до очередного вечера еще так далеко.

Другое - наоборот, практически перестают покидать дом, потому что это им тоже кажется сверхнапряжением. Сначала они думают, что в свободное время они будут ходить по спортазалам, магазинам и гулять. Потом выясняется, что в спортзал давно лень, чтобы выйти в магазин переодеваться надо, да и ради мусора высовываться во двор уже третьи сутки так неохота.

Можно было бы делать домашние дела, но острой необходимости в этом нет, поэтому делаются они все меньше. А чем больше что-то запускается, тем больше при виде результата опускаются руки, и так далее.
Начинается маята между постелью, телевизором, компьютером и привозной пиццей.

А потом начинается то, что наш друг психиатр называет "деградацией на бытовом уровне".
В один прекрасный день такой человек падает в постель, не умывшись и не почистив зубы. Потому что в решающий момент он был слишком для этого усталым. А от чего он так устал? Да не понятно, от чего. От всего. Так же, лишенный всякого стимула, он просыпается утром, и проживает следующий день, так и не расчесавшись и не умывшись, иной раз и не одевшись, а в худшем случае - даже и не покинув в постель. Когда в эту же постель переезжают уже и пицца, и интернет, и невынесенный мусор, пора вызывать доктора с лечебным порошком. :-)

Дальше начинаются замкнутые круги. Чем меньше мы делаем, тем меньше сил. Чем меньше сил, тем меньше стимул. Потому что человеческое тело так устроено - оно не производит то, что не востребовано. Оно не вырабатывает ресурс, если этот ресурс не запрашивается.

Мы все знаем: чем больше делаешь, тем больше успеваешь. Чем больше тренируешься, тем легче. Чем чаще поднимаешься по лестницам, тем меньше одышка и лучше кондиция. Через усилие мы растем.

К сожалению, в человеческой жизни все устроено еще так, что если что-то совсем не трогать, оно не остается как есть. Оно разваливается, отмирает, засыхает и выходит из строя.

Всякий человек свою деградацию видит, даже если он совсем молодой, или если старается не видеть. И она его удручает. И пугает. И наводит на темные мысли.

Наш рост нас радует, вдохновляет и окрыляет, даже когда нам полгода от роду! Научились, смогли, справились, и хотим еще! Потому что это очень приятно - дотянуться до еще каких-то новых высот.
Посмотрите, как трудится ребенок, пытаясь в первый раз в жизни встать. Ужас, как трудно. И как обидно, когда в сотый раз опять плюхаешься на попу - до слез! Зато все знают что, если уж он научится - все, не остановишь, будет пытаться залезть дальше и выше, пока не доберется до всего.

Как жаль, когда этот чудесный огонь куда-то из нас вдруг уходит...

Когда я писала о том, что многие люди ничего не хотят, я не имела в виду, что они не хотят зарабатывать деньги. Хотя умение себя прокормить - очень важная функция, и ее отсутствие более всего пугает большинство людей.
Я сокрушалась о нежелании работать над собой, в каком угодно направлении. Будь то увлечение искусством, работа над собственным телом, создание чего угодно, работа с другими людьми и ресурсами. Что-то, что сначала трудно, потом легче, что требует каких-то усилий, чтобы получилось, и мобилизует в человек новые ресурсы, когда начинает получаться. Что-то, что будит азарт и желание пойти на шаг дальше. Что приносит ощущение удовлетворения, когда потратил на это время. И радости. И удовольствия.

Если у человека хоть что-то такое есть, он найдет, чем заработать денег. Сам факт, что он умеет работать над собой, делает понятной всю эту концепцию - как минимум надо найти то, что хорошо получается, и приспособить под то, за что дают денег. Как максимум - найти способ получать деньги не только за то, что хорошо получается, но за то, что доставляет удовольствие в процессе!

В этом самом посте мы сокрушались о нежелании куда-то расти. Куда угодно.
Работа, это не то, которое для других. Это то, которое для себя. Потому и говорят, что оно возвышает человека. Оно его возвышает не над кем-то, а над самим собой, хоть на маленький кусочек, с каждым новым усилием. А это - всем приятно и важно.

Я, собственно, о чем - тема в общем не нова. Онегинский сплин, Азазелевские жертвы (по Акунину), декаданс начала прошлого века, да вплоть до современных "иллюзий саморазвития", когда закупаются кучи "самоучителей" в духе "как построить собственное счастье" и прочая... ведь как-то выживали с подобными тенденциями в обществе, как-то выходили на новый виток.
И что вы думаете, если думаете, на эту тему?

Ссылки на оригинал:
miumau.livejournal.com/597524.html
miumau.livejournal.com/603553.html

@темы: другими словами, люди и их проявления

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

И еще одна.

17.12.2009 в 14:37

Пишет  marikiare:

доберись...
Название: доберись...
Автор: marikiare
Пейринг: Кардинал Сильвестр/Катарина Оллар, Рокэ Алва, Фердинанд Оллар
Дисклеймер: мир и герои принадлежат Вере Викторовне.
Саммари:
доберись до лунной стороны моих фраз
доберись до лунной стороны моих глаз
доберись до лунной стороны, но сейчас
доберись...
Посвящение: Безликой Тени. Ну вот просто так.
Примечание: все эпиграфы взяты из песен группы «Оркестр Че»

я примерю крылья, жалко, что не мой размер

Все мы живые люди. Даже слишком. У каждого есть сильные и слабые стороны, будь то опущенные глаза или обнаженная шпага, очаровывающий смех или талант к интригам. Избежать оборотной стороны медали не удавалось еще никому – она знает это лучше многих. Рядом с ней засыпал Рокэ Алва, она видела сведенные напряжением мышцы и безумно-шалые спросонья глаза. Она не желает его тайн, она не желает иметь отношение к его бремени, ей не интересно, чем он платил. То есть интересно, конечно, но она помнит о цене за каждое неосторожное желание или слово. Слишком хорошо помнит – чем выше ты, тем аккуратнее надо делать следующий шаг, ибо под твоими ногами даже не бездна. За твою ошибку заплатит твоя страна, королева, ты сама составила себе основы мироздания, и одной из них стал твой долг. Корона превратила самоуверенную амбициозную девчонку в спокойную и сильную женщину – кто бы знал, что она сознательно наступит на свои желания, опасаясь навредить Талигу.

Читать дальше.

Иногда вспоминаются маковые поля и белоснежный мрамор Гайярэ, и это кажется сказкой – ненастоящей, нарисованной разгулявшимся воображением картинкой. Девочки в алом платье больше нет – есть Катарина Оллар, тяжелые косы, дорогие платья, тихий голос и бесконечные рамки. О, нет, она не страдает – романтичные юноши всегда и все понимают превратно, но им положено. Она так живет – вздрагивая от резких звуков и опускаясь на колени в церкви, молясь и играя на арфе, принимая посетителей и срывая цветы с клумб.
Сложно стать иконой и символом, надо отказаться слишком от многого, но она смогла. Королева не может себе позволить доступное обычным женщинам, однако и у королевы есть сердце. Оно бьется в груди, под темными тканями и драгоценными камнями, живое и горячее. Оно греет изнутри, оно молодо, оно жаждет жить и любить – так, как само понимает эти слова. Оно освещает путь пепельноволосой женщине, и иногда, когда Катарина устает особенно сильно, ей кажется, что его можно взять в ладони и любоваться пульсацией огня. Посмотреть, отдыхая, и вложить обратно в грудь, потому что тот единственный, кому она готова его отдать, никогда его не примет.
Впрочем, это всего лишь выдумки – и сердце всего лишь орган, гоняющий по телу Талигойской Розы алую, как и у всех остальных, кровь, и тепло в ладонях – она не желает расставаться с рассудком. И уж точно она не сможет разлюбить просто потому, что от нее откажутся.

Это было очень забавно, иметь в своей постели самого шикарного мужчину Золотых Земель и желать другого. Она признавала несомненные достоинства Ворона, но синие глаза не имели над ней власти. Алву это тоже искренне веселило, особенно, после того, как он узнал имя того, ради которого она раз за разом наматывала на свои тонкие пальцы нити власти над чужими судьбами.
Они лежали, утомленные ласками, и она забылась ненадолго. Прикрыла глаза, пытаясь представить рядом с собой другого – так же вытянувшегося на широком ложе, или, может, перебирающего ее волосы, просто водящего пальцами по контуру тела…
- Мечтаете, Ваше Величество?
Глаза у Рокэ, вопреки сплетням фрейлин, во тьме не светились, однако это не делало его менее впечатляющим.
- И о ком же, позвольте спросить? Мне даже неудобно немного. Я вас не отвлекаю?
За все надо платить. Кэналлийский герцог далеко не дурак – глупо было надеяться, что он не заметит. Еще один твой проигрыш, королева. Разумеется, твоя слабость не выйдет за пределы этих стен, но есть тайны, владельцем которых лучше быть единолично.
- Что же вы молчите, Ваше Величество? Мне так хочется знать, кто из высшего света затмил мой образ. За своей репутацией я иногда даже слежу… Не признаетесь?
Отвернуться. Чтобы хоть как-то отгородиться от этой насмешки. Ты сейчас перед ним – обнаженная, беззащитная. Ночь тебя не скроет, тонкий шелк простыни – тем более, пытаться отпираться или переиграть его в словесном поединке – бессмысленно.
Женщина изначально была создана слабой и хрупкой. Сила женщины – в ее мужчине, а королеве Катарине не повезло – она связана не с теми, кого бы хотела назвать своими. Фердинанд и Рокэ – хороший, но слабый человек и совершенная мечта, только вот у нее другие вкусы. Как жаль, ибо даже люби она Ворона, пусть и без надежды на взаимность – было бы тысячекратно легче.
- А вы позволите мне сделать предположение? – Алва дотронулся до ее волос, как и тот, желанный, в воображении.
Женщина была создана слабой. И кто скажет – чья вина, что она не может такою быть ни с одним из своих мужчин? Ее? Несомненно. Судьбы? Может быть. Политики? Хватит абстракций, в самом-то деле.
Когда-то она пожелала корону. Она ее получила, а так же Кэналлийского Ворона в любовники в качестве бонуса.
О чем тут жалеть?
О собственной самоуверенности? Нет.
О былых возможностях? А можно ли взлететь выше?
О любви? Она слишком женщина, чтобы жалеть об этом прекрасном чувстве, сколь бы мучительным оно не было.
О равнодушии, эгоистичности и жестокости придворных нравов? А можно ли было ожидать иного?
Она уже слишком королева. Слишком давно, слишком сильно она желала получить эту роль. А когда получила – поняла, что только так она может помочь тому, кто действительно этого стоит... Впрочем, Алва тоже стоит ее помощи, и в любом случае может рассчитывать на поддержку, что прекрасно знает. О чем он там спрашивал? Ах, да, предположение… пауза неподобающе затянулась, надо ответить.
- Позволю. Вы же знаете, Рокэ, в моей постели вам позволено все.
- Еще немного, и я почувствую себя польщенным, - у него красивый смех. Им можно наслаждаться, как изысканными музыкальными произведениями. Ей, Катарине, королеве, Талигойской Розе, можно, а остальные могут лишь мечтать, и, в основном, бесплодно – Однако меня действительно заинтересовала личность мужчины, о котором можно думать в постели со мной. Заинтересовала настолько, что я потратил немало времени, наблюдая за вами. Вы великолепная актриса, Ваше Величество, и я обещаю исполнить любое, повторяю, любое ваше желание, если не угадаю.
Не угадает? Она без удивления отмечает, что даже не допускает такой возможности. Катари, как и большинство, свято верит в гений Кэналлийского Ворона, и у нее к тому есть все основания.
- Вы любите – Алва просмаковал это слово. Да, он прав, не «влюблены», а именно «любите», – кардинала Сильвестра. Квентина Дорака.
Ему не нужен ответ, но она отвечает, потому что она знает его и иногда может интуитивно угадать правила его игр.
- Предлагаю считать, что вы правы – она тоже красива. Она потягивается всем телом, ловя кожей отблески луны и переворачивается на живот, - вас удовлетворит такой ответ?
- Меня не удовлетворяют ответы, Ваше Величество, - надо же, она опять угадала, отмечает сознание, - меня удовлетворяют женщины.
Он нависает над ней – шикарный, неотразимый, и по белой коже скользят черные пряди. Красиво. Но не желанно.
- Однако вы, как никто другой, знаете, что чудовищем я не являюсь. Во всеобщем понимании – уверенные пальцы на ее губах – поэтому я сейчас уйду. Хорошей ночи, моя королева.
Она не его – отныне и навсегда – не его. Он сам произнес это имя – столь священное для нее. Он сам все понял и ушел, растворившись в тенях комнаты и переходах дворца. Оставив ее одну, ненадолго, но одну – на огромной кровати, смятой их страстью и помнящей тепло их тел. Он еще вернется и будет владеть ею – но сейчас Талигойская Роза может свернуться калачиком, обняв колени, и заплакать, как положено женщине, которой она и является, не смотря на корону и прожитые годы. Сейчас можно плакать, так, как хотелось уже давно – и никто не узнает, потому что никто не осмелится зайти к ней или подслушивать, пока Ворон находится в ее комнатах. Он ушел незаметно, подарив ей эту ночь – ночь искренности и свободы. Рокэ всегда понимал больше, чем остальные.
Она благодарна, бесконечно благодарна ему за эту возможность, сколько бы насмешек ни пришлось бы выслушать впоследствии.

я добрый доктор отражений
твоих сомнений мне хватит
даже вылечить осень

Летят годы, и к ее ногам падает все больше душ, уже не только впечатлительные юноши, но и взрослые, умные мужчины почитают за счастье выполнять ее просьбы. Она оттачивает свое искусство, она приобретает все больше власти. Так многие думают, что она танцует под их дудочку…
Штанцлер глуп. Он знает, что она не любит Алву, но даже и предположить не может, кого она любит. Он вообще не может предположить, что она способна любить хоть кого-то, и это залог его поражения. Великая Талигойя – это даже не сказка, это бессмыслица. Сказка – это кардинал, усталые глаза и сутана, невозможность и смысл жизни. Он не поймет, если она кончиками пальцев проведет по теням, залегшим под его глазами, если опустится перед ним на колени и прижмется щекой к руке, если будет покрывать поцелуями его кисти и плакать – потому что он единственный, рядом с которым она допустит эту слабость.
Как же хорошо, что никому в здравом уме не придет в голову допустить такую возможность… Рокэ допустил, но Рокэ будет молчать и насмешничать в спальне. Ему можно верить, и, пожалуй, только ему. До определенного предела – и она будет осторожна. Она больше не закроет глаза, не представит на его месте другого – и он простит ей эту любовь.
Она королева. Она Талигойская Роза. Она сможет.
Она сильная, она спрячет чувства глубоко внутри, в живом сердце, и отдаст свое тело, как отдала когда-то судьбу.
Катари добра к своим подданным – и ей верят. Потому что она и не лжет почти, ложь – это грязь, а вокруг и так ее слишком много. Она хочет сохранить вокруг себя чистоту – пусть в распахнутые настежь окна бьет солнечный свет, пусть живые цветы заполнят комнату, пусть вместо человеческих голосов в ее покоях звучат струны арфы. Она наслаждается тишиной и покоем, легким ветром и запахом свежести, тенями от облаков и игрой света на коже. Разве может это быть ложью? Солжет ли отблеск солнца в пепельных волосах? Солжет ли вызвавшее нежную улыбку воспоминание о шепоте ветра, играющего занавесями? Солжет ли тень от трепещущих ресниц на щеке? Люди увидят отражения ее действий и солгут себе сами. Отражения сложно толковать – и сомнения поселятся в их сердцах.
Сомнения – те тонкие нити, что тянутся от чужих душ к кончикам ее пальцев, ей не нужно иное. Она будет думать о цветах и улыбаться в никуда, будут дрожать невидимые нити. Ее власть иллюзорна, неуловима, неосязаема. Она не владеет материальным, не владеет телами. И поэтому до сих пор чисты ее руки, иллюзия не оставит грязи на нежной коже.
В ее жизни так много незримого. Фрейлины видят – Ее Величество стоит у окна, солнце заливает фигуру с ног до головы. Она протягивает в сияние руку – так красиво, что хочется слагать стихи… А на самом деле под ее ладонью очередная рамка – ее даже можно ощутить.
Все эти женщины вокруг – они делят с ней этот свет, этот воздух, этот день. Отбирают по частичками, вдохами и выдохами, шепотом и окликами. Если сейчас она долго будет смотреть в небо, то потом, обернувшись, можно будет их не увидеть – привыкшие к яркому солнцу глаза милостиво дадут ей пару мгновений мнимого одиночества.
Ее рамки – это придворные платья, это блеск родовых драгоценностей, это реверансы. Этикет, пропитавший жизнь насквозь – он куда безжалостней войны. Этикет в постели с Рокэ, этикет на исповеди Сильвестру, этикет в приватных беседах с Штанцлером. Этикет определяет твои поступки и так легко за ним скрыться, позволяя ему отражать себя.
Такой простой пример – как из отражений можно построить целый мир, со своими заповедями и закономерностями… Она приняла эти правила, и играет по ним давно, не желая иного. Именно поэтому тонет с льющемся с небес свете фигурка в темном тяжелом платье, и смотрят на нее сейчас вздыхают восхищенно одни, а другие презрительно или завистливо поджимают губы. Талигойская Роза – это образ, и его надо поддерживать каждую минуту.
Королева добра и милосердна. Это – основа основ. Она выслушает любого, она проявит понимание и сочувствие, ее глаза разделят печаль и радость. Она расскажет о себе, то, что давно перестало быть личным – об огненных маках из детства, о клетке из солнечных лучей, о тяжести кос и короны на голове. Она улыбнется, робко и легко – только для того, с кем сейчас говорит. Это улыбка-блик, ее не присвоить и не приклеить к губам. Понять ее тоже можно по-разному…
В этом – преимущество и в этом беда – неразгаданная, она раздражает кардинала, который привык управлять и узнавать. До крика, до боли, до сведенных пальцев хочется уверить, что она никогда не пойдет против него. Однако Катарина Ариго, вывернувшая душу наизнанку, – это не Катарина Ариго. Это очередной план вечной страдалицы.
Катарина Ариго... Это с подачи Штанцлера так стали ее называть. Но она не Ариго. Она – Оллар, перед богом и людьми супруга Фердинанда! Старый гусь не может каждый раз подчеркивать ее принадлежность мужу, ему выгодна жертва политики, а не законная королева. Сначала она не обращала внимания – а потом поняла, что на самом деле значит эта якобы мелочь.
Ариго – враг кардиналу, Алва и Талигу, Ариго – знамя Людей Чести и Талигойи. Никто не помнит, что ее отец был верен королю, и старший брат верен. Все любуются на Ги и Иорама, на наглядном примере познавая, что значит – «Ариго».
Ассоциации – как все просто! И Сильвестр, и Рокэ называют ее Ариго, тем самым очерчивая незримую границу. Ей нет веры, в ее действиях ищут подвох, а в словах – ложь. Ассоциации сделали ее двуличной для одних и святой для других.
Поздно что-то менять, слишком поздно. И вместо того, чтобы кричать от бессилия, можно тихим, чуть охрипшим от долгого молчания голосом попросить кого-нибудь из фрейлин сопроводить ее на прогулку, ведь день такой прекрасный, а они сидят в четырех стенах. Что может быть правдивее? Нет, не верный вопрос. Кто может увидеть эту правду? Верный вопрос и верный ответ, что способен ранить сильнее кинжала. Ее правда никому не нужна, ее может понять Ворон, но он не будет себя утруждать. У Первого Маршала достаточно забот помимо теней печали в глазах королевы.
Подол платья задевает траву, и Катарина старается идти медленнее – ей нравится смотреть как исчезают травинки под черным покровом. Сегодня изумительно высокое небо… Она останавливается, прикрывает глаза и подставляет лицо под ласки ветерка.
Не важно, как это выглядит со стороны – вдохновением ли для сонета или сюжетом картины, не важно, чему найдут подтверждение, глядя на нее сейчас – ее святости или ее фальши. Легкое тепло на коже – ее целует солнце, и она улыбается – чуть заметно, наслаждаясь этим мгновением.
- Скоро осень, - говорит она себе.
- Да, Ваше Величество, через три дня – голос раздается неожиданно, заставляя вздрогнуть.
- Ох, я… мы… да, конечно, только три дня… - сова вылетают сами испуганными птицами. Три дня, как будто это что-то значит...
Привычка вздрагивать от резких звуков появилась у нее почти сразу же после появления в Олларии. Тогда она думала, что за ней следят, оценивают, и было страшно сделать что-то не так. Она была совсем молодой и, наслушавшись сказок Штанцлера, представляла себя гепардом в логове волков. Это тоже было глупостью, как и многое другое… Прошли годы, а реакция осталась – и никак было от нее не избавиться. Все время казалась, что, забывшись, она выдаст себя, что сама вложит в чужие руки оружие, которому не сможет противостоять. Даже лучше, что двор считает это игрой и деталью образа. Гораздо лучше, чем понимание слабости.
Давно уже никто не возьмется сказать, что в ее действиях – правда, а что – нет. Все запутались в бесконечных отражениях, не видя простой истины – в ее поведении нет ни капли лжи. Она просто скрывает то, что должно быть скрыто, и предоставляет каждому возможность самому толковать увиденное. Сила сомнений – никто не верит в ее беззащитность, и именно это спасает ее уже долгие годы. Потому что, говоря объективно, что она может? Ничего.

затопили откровенья
нити вдохов без движенья

Алва сегодня устал, по нему почти и не видно, но она разгадала выражение синих глаз. Ночь «любви» – сколько же значений у этого слова! – проходит почти что в молчании. Пара ничего не значащих фраз, сбитое дыхание. Получив желаемое, он садится и тянется к вину. Внутри поднимается какая-то теплая волна, хочется поддержать его, поделиться своим теплом. Она протягивает ладонь и ласково проводит по сильным плечам.
- Ваше Величество, вы что-то перепутали. Я не кардинал Сильвестр – он недовольно передергивается, и она резко отдергивает руку. Рокэ оборачивается и презрительно кривится, смотря на сжавшуюся, как от удара, женщину – Вы переигрываете.
Ворон недоволен, он уходит, не оборачиваясь. А она все сидит на постели, судорожно вцепившись пальцами в простыни и отчаянно зажмурив глаза. Твои откровения – ложь для него. Он не поверит твоей нежности, твоей искренности, а он знает тебя лучше, чем кто бы то ни было. Так на что ты надеешься, королева? Тебе не поверят. Не поверят. Не поверят! Она все-таки сумела удержать слезы, но сердце колотится бешено – себя не обмануть.
Последующие дни она ходит бледной тенью, вызывая раздражение любовника, который не желает даже смотреть на нее, не то что прикоснуться. Оброненная им вскользь фраза выбивает из легких воздух.
- Ваше Величество, если вы не замечаете – уведомляю, что выбранная вами тактика не приводит к успеху.
Она опускает глаза, кусает губы и вцепляется в многострадальный подол. Потому что ему в лицо не бросишь: «А ты представь на миг, что все это – правда! И представь – как оно мне! Представь – что ты делаешь!» Так хочется иногда, но давно поздно. Она уже слишком образ, для него – лживый насквозь.
Она не имеет права на настоящую слабость, она не имеет права дать своему взгляду потухнуть, она не имеет права сдаться. Ради страны. Ради того, кто этой страной управляет – надо помочь хоть как-то. Иначе вся ее жизнь не стоит ничего и фальшива насквозь. А она не хочет – так. Не хочет, чтобы все, что она делала, в один момент потеряло смысл. Если она не смогла получить женского счастья, то хоть так… Хоть как-то! Слышишь, Ворон? Не против ветра. Против неверия.
Вопреки всему. Без надежды, без мечты, без возможности получить хоть каплю желаемого. Так тоже можно. Сложно, но можно.
Она пыталась не вздрагивать и не сжиматься, когда замечала, что он устает от ее присутствия. Как это – спать с женщиной, которая неискренна до последнего вдоха? С той, которую и женщиной-то не назовешь, так, лживая икона – символ, расписная деревяшка, манок для глупых молодых светлячков-дворян? С той, чье поведение можно предугадать по житиям святых, как дриксов – по трудам Пфейтфайера? С той, кто отравила ядом своей фальши столько сердец? Так, наверное, он о ней думает… Тогда почему приходит?! Кто может приказать Алве, и что, кроме приказа может его связывать с любовницей, которая ему неприятна? Как его понять? Как узнать, что делать, чтобы не быть ему в тягость?
Она не хотела обременять Рокэ, она никогда не была ему врагом. Но иногда, когда не знаешь, куда идти, лучше остаться на месте, поэтому она молчала и не пыталась дергаться или что-то исправить – бесполезно. И не позволяла себе думать, что все могло было бы быть иначе.
Дышать. Жить. Не мешать. Даже наедине с собой не позволять слабости прорваться наружу – иначе ее просто снесет потоком чувств.

Четки – это очень удобно. Отвлекаешься, успокаиваешься, собираешься. И в пальцах кардинала тоже мелькают драгоценные камешки – так хочется думать, что это их объединяет, но не получается. Ложь себе – это не выход, это путь в Закат. Впрочем, ей туда дорога в любом случае, она не ангел и не святая, она просто женщина, которая живет, как умеет. Ею было загублено множество судеб, и когда-нибудь она за это заплатит.
- Катари, что с тобой? Ты сегодня так бледна – Фердинанд искренне о ней заботится, и это дает силы улыбнуться.
- Я… просто задумалась.
- О чем, душа моя? – Муж любит ее, несмотря ни на что. И это греет, поддерживает, спасает. Король не умеет лгать, он умеет прощать и понимать. Он по-настоящему добр и милосерден, и если кто и святой – так это он.
- Я подумала, что попаду в Закат. Такой, какой сейчас за окном, – там алое зарево на полнеба, разноцветье огня и крови, всепоглощающее и безжалостное. Слова срываются с губ сами, они сейчас вдвоем, значит, можно разбрасываться откровениями – они никогда не будут использованы против нее.
- Не говори так! Тебя ждет Рассвет!
- Нет.
- Да.
- Так не может быть.
- Может.
- Почему же?
У него тепло в глазах, тепло, понимание и сочувствие.
- Потому что женщина была создана с единственной целью.
- Какой?
- Любить. Нет, Катари, не вздрагивай, не бойся!
- Я…
- Тише, тише. Я не осуждаю тебя. И я не знаю, кто это. Но я вижу – ты любишь, ты живешь своей любовью, она смысл твой и твоя вера. Ты отдаешь себя ей всю, и поэтому тебе простятся любые грехи.
- Я…
- Подожди, послушай меня. Я никогда, слышишь, никогда не причиню тебе вреда. Катари, верь мне, пожалуйста! Я желаю тебе только счастья, каким бы и с кем бы оно ни было.
- Я… не могу надеяться на счастье. И мои грехи прощены не будут.
- Счастливых людей мало, и мне жаль, действительно жаль, что ты не попала в их число, но жизнь еще не кончена и рано делать выводы. А твоя любовь – твое прощение.
- Нет. Так не бывает. За все надо платить, за каждый свой поступок я отвечу. Ничто не будет списано со счета из-за чувства, которое не принесло никому ничего хорошего.
Надо говорить о непростительных грехах, о справедливом за них наказании, а она – о том, что ее любовь не удалась. Женщина.
- Принесло.
- Нет. Вы не знаете.
- Может быть, я и не знаю подробностей. Но я прекрасно вижу, что твоя любовь – это созидание, а не разрушение. Твоя жизнь и твои действия наполнены смыслом.
- Нет… Не так.
- Почему?
- Бесполезно. Мелочи, всего лишь мелочи – я не могу действительно помочь. Ничего не могу. Ничего.
Расширенные глаза королевы глядят в Закат, отражая небесное безумие, вместо того, чтобы отражать ее душу. Это неправильно, потому что, продолжая бороться, она сдалась в самом главном, отказавшись от попыток стать счастливой. Она отдает себя, и когда-нибудь не останется ничего. Это такой способ самоубийства, а перед самоубийцей действительно не раскроются Рассветные Врата.
Женщины, настоящие женщины, были созданы с одной целью – любить и быть любимыми. Катарина – настоящая женщина, не смотря ни на что, она любит, и сила ее чувства восхищает. Фердинанд Оллар в этот момент молится – истово и отчаянно. Путь его жена будет любима. Создатель, она заслужила взаимность! Заслужила как никто!
- Все будет. Это еще не конец. Далеко не конец.

кусочки литер
пыталась заменить звездопадом
ты непослушными руками
касалась сердца

Кардинал, как высший представитель духовной власти, лично исповедует короля и королеву. У Сильвестра спокойное и отрешенное лицо – и не разгадать, что он думает. Она говорит, опустив глаза, теребя четки или край платья. Голос тих, а взгляд – бессмысленен, за долгие годы она поняла, что эти минуты наедине никогда ни к чему не приведут. Катари успевает заметить все – и тени под его глазами, и раздражение, мелькнувшее в глубине зрачков, и осторожные движения. Наверное, он видит ее внимание, и толкует превратно.
Кардинал вошел в исповедальню, сел, и посмотрел на свою «духовную дочь». Он устал, отметила Катари.
- Не надейтесь, Ваше Величество, я умру не скоро.
Пальцы сами вцепились друг в друга. Эта проклятая двусмысленность! Он не знает, что она его любит, и видит в каждом ее жесте подтверждение ее лживости. Он видит в ней врага.
- Ваше Высокопреосвященство, я не желаю вам смерти.
- Да? Конечно. Прошу меня простить, я немного устал – ей нравится его ирония. Его голос, как он играет тонами и оттенками, складывая из тщательно отмеренных эмоций цельную, совершенную картину.
Исповедь идет как и всегда, и, как всегда, Сильвестр ее внимательно слушает, пытаясь найти скрытый смысл там, где его нет. Он и Рокэ – они привыкли видеть тайные связи и не могут понять их отсутствие. Она давно устала от этой бессмысленности, ситуация патовая – ей никто не поверит, она ничего не докажет, и, в то же время, они не найдут ответы на свои вопросы, не впишут ее в им привычные рамки.
- Ваше Высокопреосвященство! – она не может промолчать. Пусть увидит очередной план, пусть задумается, пусть будет осторожнее. Она тоже не глупа и тоже умеет плести интриги. Только в этот раз она хочет помочь не кардиналу, а Первому Маршалу.
- Да, Ваше Величество?
- Рокэ… Герцог Алва взял в оруженосцы Ричарда Окделла. Это было неверное решение!
- Надо же. И почему вы так думаете? – цепкий, внимательный взгляд.
- Он встречался с Августом Штанцлером.
- Я знаю.
- Он ему верит.
- Я знаю.
- Его голова забита идеями о Великой Талигойе.
- Я знаю. Вы не говорите мне ничего нового. Что вы от меня хотите?
- Поговорите с Рокэ. Пусть он отошлет мальчишку!
- Я не могу заставить герцога Алву изменить мнение. К тому же – что сделано, то сделано.
- Граф Штанцлер хочет с помощью оруженосца убить эра.
- Предсказуемо. Но я не понимаю – почему мне говорите это вы? Раскрывая карты союзников.
- Я действую во благо Талига.
- Это бессмысленный разговор, Ваше Величество. Мы с вами по-разному понимаем благо Талига.
Он встает и уходит, но дело сделано – за молодым Окделлом будут внимательно следить, и, может быть, это подействует. Мальчишка опасен – она чувствует это. Не сам по себе, о нет… Ричард из себя ничего особенного не представляет, но к нему слетаются случайности, а они способны убить множество людей. Мальчишка так и не поймет, как связаны смерти с ним. Не поймет – Катари и хотела бы ошибиться, но все внутри кричит – держись от него подальше. Ворона ей не удержать… Значит, надо привязать к себе самого Окделла, так она сможет на него влиять. Она не боится умереть, ей нечего терять. То есть боится, но это давно не важно.

Она встретилась с Повелителем Скал в монастырском саду. Королева оказалась права – мальчишка был готов выслушать и принять за основу мироздания любые ее слова. Ее и Штанцлера. Ричард как будто слепой – он не может видеть и делать выводы сам, он принимает за откровение то, что ему сказали те, кому он по каким-то своим соображениям поверил. Только слышит, ничего не видит. Совсем ничего. Ни эра, который его раз за разом спасает, ни страну, которая стоит того, чтобы ей служить, ни ложь и яд в словах «друзей отца». Живые трусы… Лучше бы они все умерли, как братья Эпинэ и Эгмонт. Но нет… кому-то гнить в болотах Ренквахи, а кому-то произносить проникновенные речи и подталкивать слепцов в бездну. И слепцам бы лучше умереть, пока не наворотили непоправимого.
Ее пальцы в клочки изорвали шарф и она совсем не помнит, о чем говорила Ричарду. Она думает о своем, а губы сами скажут то, что должно.
У нее странное милосердие. Она не Рокэ, который считает, что каждый имеет право на шанс изменить судьбу. Много таких, изменивших? Два, три на сотню? Гораздо проще заранее устранить возможные проблемы. Всем будет лучше, если она, да пусть даже и самолично – ради такого и запачкаться можно – отравит Окделла, чем потом вскормленный ызаргами мальчишка убьет Алву. Или не убьет, но попытается точно. Ворон даст ему второй шанс… А на что способен человек, начавший с попытки убийства того, кому клялся служить? А мысль об убийстве «эр Август» уже вложил в его голову, можно не сомневаться. На что способен человек, которому внушили, что клятвы и обязательства можно преступить, вообще все, что угодно можно преступить, во имя каких-то идеалов? Великой Талигойи, Чести, дела Раканов? На что способен человек, для которого нет ничего святого, чьи убеждения меняются почти моментально?
Но Рокэ не простит убийства оруженосца. Не простит – и она смиряется, пытаясь получить власть над юношей. И впервые в жизни сталкивается с такой ситуацией – слепое обожание, которому достаточно всего пары фраз, чтобы исчезнуть. Ни одна из ее нитей никогда не была настолько непрочной и настолько непредсказуемой. Случайности, случайности, случайности… Этот мальчишка погубит тебя, королева, можешь даже не сомневаться. Ну же, возьми свою смерть в свои руки! Решись, наконец!
Рокэ Алва и сам по себе стоит того, чтобы пытаться ему помочь, но нельзя забывать, что он – один из столпов власти Квентина Дорака.
Она улыбается юноше. Она все решила – пути назад в очередной раз нет. Я не хочу умирать, мальчик, но лучше я, чем Ворон. Будем надеяться, такой жертвы хватит твоему незримому господину-случаю. Сколько лет ты еще позволишь мне дышать?

Ей страшно. Ей очень страшно. Кажется – за столько времени можно и разучиться бояться… Но нет, не получается.
Ночью после встречи с Ричардом Окделлом она лежит на кровати в своей спальне и не может заснуть. Совсем. Сердце бьется заполошно – сложно подписать себе смертный приговор и остаться спокойной. Как будто незримые песочные часы на грани сознания отсчитывают оставшиеся ей минуты. Какая глупость! Это все воображение и страх, у которого глаза велики. Ничего еще неизвестно. Может, ей отпущены еще долгие десятилетия.
Да, она точно знает, что этот юноша станет причиной ее смерти. Не больше, но и не меньше. Ответа на вопрос «когда?» не существует. Не существует, королева, не слушай свой страх, он лжет, всегда лжет, тебе ли не знать. Успокойся. Ты знала, на что идешь, и ты бы поступила точно так же, если бы время было отмотано назад.
Ее руки испачканы пеплом от очередного сгоревшего моста. Как много их было – оборванных ею нитей жизни, или просто искалеченных судеб, разбитых сердец. Пока нить натянута – есть надежда. Они умирали с надеждой в сердце, умирали, любя и веря. Наверное, это хорошая смерть… Уйти с чистой улыбкой, с осознанием своей правоты и правильности действий.
Ей не дано. Ее грехи смертельны, а душа давно не рвется к Создателю в небо. Душа горит в огне любви, подчиняя каждый вдох одной цели – сохранить любой ценой. Война без союзников, резервов, отдыха и возможности победы – вот что такое ее жизнь. Права ли она? Возможно, что и нет. Она не знает. Она давно ничего не знает...
Пока она жива, она будет идти вперед, переступая через страх, дрожь и отчаяние. Пока жива, она будет любить, и в груди будет гореть теплый огонь – единственное, что у нее есть.
Как-то Рокэ сказал: «я не хочу ничего кроме войны, вина и женщин»
Она вообще ничего не хочет, кроме того, чтобы Сильвестр был жив. Война ей вряд ли бы понравилась, а вино… она не напивалась ни разу в жизни. У королевы нет такой возможности.

третий год ничего не снится
опечатали осень
затянули потуже корсеты

Он мертв. Он мертв, рассыпались прахом последние надежды, надо же, оказывается они были! Он мертв, а даже плакать нельзя. Он мертв, а предательское сердце в груди все еще бьется, не позволяя уйти следом. Он мертв, и резко потускнел весь мир, глухое отчаяние забило уши и залепило глаза. Он мертв, она больше никогда не увидит его чуть заметную улыбку, не заглянет в глаза, не услышит голос. Он мертв, и она потеряла последние из доступных ей радостей. Он мертв, а она не имеет права показать свою боль. Он мертв, а она не может позволить себе такую же роскошь, она так привыкла заботиться о благе этой страны, что не может ее бросить. Он мертв, и она будет пытаться сохранить то, что он создал, потому что это по-настоящему страшно – позволить разрушить то, чему он посвятил свою жизнь. Он мертв, он мертв, он мертв. А она – жива.
Вставай, королева. Помнишь слова мужа? «Это еще не конец». Даже и не надейся. В столице нет ни Рокэ, ни Савиньяков – вообще никого, кто может сдерживать стаю ызаргов. Фердинанд тут не помощник – значит, все ложится на твои плечи.
Собственное бессилие душит и мешает двигаться, но она справляется. Запечатай внутри свою боль. Спрячь ее, ты не имеешь права не нее, не до нее сейчас. Ты можешь позволить себе только траур. Траур по своей любви, своему счастью… Нет, не так. Это траур только по Сильвестру – она давно не была эгоисткой. Она давно привыкла к безнадежности, так какая разница – что с ней? Переживет. Переживет… Как она ненавидит это слово. Она пережила его. Что может быть страшнее?
Вставай, королева. А сегодняшнюю бледность ты оправдаешь бессонной ночью и затянутым до предела корсетом. Это будет очень удачным политическим ходом. Какая разница, в чем причина, если следствие будет нужным ей?
Не ей спорить с Манриками, хотя Леонард – не такой уж плохой человек. Он хочет свободы, хочет жить своим умом… Чем-то напоминает мужа. Вроде бы и порывы благие, а толку – чуть.
В ближайшее время они, совместно с Колиньярами, загребут под себя все, что только смогут. Надо постараться сделать хоть что-то. Пока есть возможность. Потом придут те, кто разгонит и перевешает этих тварей, но это будет потом. Надо дождаться. Надо сделать все возможное.

Они с Фердинандом ужинают вдвоем в малой гостиной. Наверное, это их последний ужин перед грядущим беспорядком. Слишком умную жену изолируют от короля. Не важно, каким способом.
- Катари. Все будет хорошо.
- Не будет. – Голос безжизненный. Пожалуй, она только с мужем может позволить некоторую долю откровенности. Какая ирония…
- Почему? Ты боишься?
- Нет.
- Тогда… тебя беспокоит поведение Манриков и Колиньяров? Скоро вернется Рокэ. Или Лионель.
- Нет.
- Все не так плохо, душа моя. Да, Его Высокопреосвященство Сильвестр мертв, но…
Она захлебывается воздухом. Расслабилась, наслаждаясь последними мгновениями покоя, а имя ударило в раскрытое сердце.
- Катари… Что такое? – он ловит ее взгляд и отшатывается, пораженный – ты.. ты любила… его…
Вязкая тишина наполняет комнату, и она отворачивается, зажмурившись. Какая теперь разница, кто и что знает? Эту тайну больше нельзя использовать. Только не легче от этого.
- Катари…
- Да? – губы чуть шевелятся, чтобы выпустить звуки, не окрашенные и тенью эмоций.
- Катари, я…
- Не важно.
- Катари, послушай меня! Я не осуждаю – он никого никогда не осуждает. Он святой. Настоящий святой, а она грешна так, что кажется нелепицей сама возможность их бытия рядом – но надо жить дальше.
- Надо.
- Он… знал?
- Нет.
- Почему?
- Даже скажи я, он бы не поверил.
- Ты зря так думаешь, кардинал был очень умным и проницательным человеком!
- Не зря. Они с Рокэ годами пытались проникнуть в тайники моей души, не обращая внимания на то, что было на поверхности, считая это маской. А это и была истина, нет у меня никаких тайников, и не было никогда.
- Ты не права.
- Какая теперь разница? Он мертв. Я никогда не узнаю, что было бы, если бы я призналась.
- Катари!
- Ни-ког-да. Поздно. Теперь вообще все поздно.
Он промолчал тогда, только в глазах было понимание и сочувствие. Что тут можно было сказать? Она не плакала – слез не было.
Ничего вообще не было, и это помогало держаться – в окружении ызаргов и ничтожеств, когда в стране вспыхнуло восстание, и Ракан взял столицу. Когда на ее глазах лгали и извивались в грязи трусы, лилась гадкая патока лести и предательств. Когда испачканные мерзостью нити самых отвратительных человеческих качеств пронизали пространство и ее жизнь.
Подлость и низость, глупость и хитрость – ызарги разграбляли страну, людские души, все, до чего дотягивались. Еще недавно она бы просто не выдержала подобного кошмара, а сейчас только бледнее обычного стала.
Все очень просто – у нее не осталось желаний, и это дало возможность не сломаться, это дало возможность не отвлекаться от главной цели – сохранить как можно больше. Серые дни и ночи без снов, траур одежды и тихий решительный голос, смелость на грани и ни одного взгляда назад.
Только вперед, пока есть силы идти, исполнять долг, нести ответственность. Только вперед, хоть там и нет ничего, кроме Заката. Закат – это вечные муки, но там-то можно ничего не скрывать, там она будет свободна от любых рамок и обязательств. Жуткая свобода, но другой нет.

плавники сменить на крылья
не дышать же вечно пылью

Ричард Окделл пришел за ней. Надо же, так скоро… Она уже начала бояться, что ее ждут десятилетия пустой бессмысленной жизни. Какая ирония – она всегда найдет, чего испугаться.
Как она поняла, что это – смерть? Просто. Он влетел в ее покои, подслушав разговор со Штанцлером, и столь неприятная нить, долго ее тревожившая, оборвалась. Она не властна над ним больше.
Мальчишка угрожал кинжалом – какая глупость. Ах, он немедленно хочет взять ее в жены? Лучше кинжал, право слово. Судьбу отвратительнее и придумать-то сложно.
Жаль только, что под сердцем – ребенок, последний привет от Рокэ. Малыш не заслужил таких родителей, ни один из их детей не заслужил. Алве плевать, к Катарине наследников не подпускали... Впрочем, это уже не важно, еще несколько загубленных судеб на их совести ничего не решат ни для одной, ни для другого. Еще не родившейся душе суждено умереть вместе с матерью. Это печально, очень. Она успела полюбить своего будущего ребенка.
Незаметно погладила живот раскрытой ладонью. Слышишь меня, маленький? Не бойся, это будет быстро. Мама любит тебя, очень любит, сильно-сильно. Маме очень жаль, что ты никогда не увидишь солнца и неба, мама просит у тебя прощения. Мы не встретимся никогда – невинного, тебя заберут в Рассвет, куда мне нет дороги. Я бы очень хотела увидеть тебя, маленький, обнять, приласкать, подержать на руках. Прости меня, если сможешь. Если ты будешь помнить хоть что-то, то пусть это будет то, что я тебя люблю. Мама не боится умирать, и ты не бойся, маленький. Если ты будешь слышать хоть что-то, то пусть это будет то, как я смеюсь в лицо нашему убийце.

@темы: Кэртиана, библиотека Вавилона

---

* * *

19.11.2010 в 03:30

Пишет  Кэллиг:

Постулаты веры
Название: Постулаты веры
Автор:  Кэллиг
Персонажи: кардинал Сильвестр, Рокэ Алва, Катарина Ариго
Рейтинг: PG-13
Жанр: гет, соплежуйство драма
Объём: 3 тысячи слов
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат Вере Викторовне
Саммари: написано в ответ на фанфик  marikiare "Доберись..." (более того, в тексте использована одна непрямая цитата)
Приддупреждения: некоторый ООС и полное троллоло

Все мы живые люди. Кто-то в большей степени, кто-то – в меньшей, но сути это не меняет. У каждого есть свои сильные и слабые стороны, свои тайны и пороки, скрытые желания, спрятанные клинки или перстни с ядом… Каждому есть, чем гордиться и чего стыдиться. И, как правило, эти две стороны медали соразмерны одна другой.
Как легко расставлять на доске фигурки, не видя за ними живых людей. Надо признать, ему всегда нравилось это чувство: возможность управлять чужими судьбами. И хотя он сознавал, что это говорит в нём голос гордыни, бороться с ним Дорак даже не пытался. Простому смертному, даже такому, как он сам, святым быть невозможно да и попросту вредно для здоровья, свои тайные грехи должны быть у каждого. Другой вопрос, что кардинал был слишком умён, чтобы позволить кому-то сыграть на своей гордыне. А если так – то чем она плоха?
Поставив перед собой какую-то цель, необходимо наметить план для её осуществления, выбрать верный курс, подсчитать возможные расходы и затраты. Но самое главное обычно упускается из виду: необходимо быть готовым уплатить цену. Самая же большая сложность заключается в то, что цена в большинстве случаев заранее не известна. Ещё будучи совсем мальчишкой, Квентин Дорак поставил перед собой цель. Цель эта была весьма наивной и идеалистичной, но сам юный Дорак отнюдь не был ни наивным мечтателем, ни борцом за справедливость. Он был достаточно хорошо образован, чтобы иметь свои взгляды на жизнь и собственное представление о будущем Талига, и достаточно целеустремлён и смел, чтобы решиться претворить свои идеи в жизнь. Путь к достижению поставленной цели был хорошо продуман и взвешен его холодным бесстрастным умом. Отказавшись от титула и родового имени, он поставил себя в довольно шаткое положение, но тем, кто смел и пылок сердцем, улыбается удача, а если же нет, то смекалки и трезвого расчета Квентина хватило бы, чтобы самостоятельно сложить все необходимые обстоятельства. А такие женщины, как удача, всегда чувствуют тех, кто способен овладеть ими силой. И обычно не сопротивляются. Всё это позволило бывшему виконту Дарзье, в олларианстве – Сильвестру, добраться до самых верхов, взять власть в свои руки и эту власть удержать. Но вот к той цене, которую ему пришлось за это уплатить, он оказался не готов.

Кардинал, как высший представитель духовной власти, лично исповедовал королевскую чету. Исповедь – очень удобная штука. Если исповедующийся – ревностный олларианец, как Его Величество, он, смущаясь и пряча глаза, тихим голосом расскажет обо всех грехах, совершенных им, даже если почти все они имели место лишь в его мыслях или даже снах. Тайный эсператист покается в парочке совершенно невинных и даже милых грешков, одном крупном, о котором знают все и каждый, и приплетёт для правдоподобия проступки своих врагов. И если быть достаточно внимательным, из этого образца устного творчества можно также извлечь массу полезной информации. Закоренелый же безбожник вроде Рокэ Алвы будет со вкусом перечислять всё, что сможет вспомнить – а вспомнит он немало, хотя это не будет и половиной правды, - смущая своим рассказом даже отнюдь не святого кардинала.
Юная королева, хотя и принадлежала к эсператистской церкви (в совершенно наивной уверенности, что никто об этом даже не догадывается), на исповеди была предельна искренна – как в том, о чём говорила, так и в том, о чём умалчивала. Её учили, что лгать на исповеди – страшный грех, и это она запомнила слишком хорошо. Но вот то, что еретику и самозванцу лгать можно и нужно, и Создатель простит и даже похвалит, в её сознании укладывалось с трудом. Да и как можно лгать этому немолодому, спокойному и доброжелательному человеку с проницательным взглядом умных усталых глаз и мягким голосом? Даже зная, что он – враг, даже понимая, что он не истинный служитель Создателя. По праву или без такового, но Квентин Дорак был кардиналом Талига, и лгать ему на исповеди она не могла и не хотела.
Она была для него открытой книгой, это бедная девочка, тонкая, хрупкая, почти прозрачная… Кто-то сравнивал королеву Талига с цветком гиацинта, но Дораку казалось, что если уж искать ассоциации в мире растений, то Катарина больше походила на водяную лилию. Когда она пришла к нему на исповедь впервые, ему даже стало жаль её. В столь юном возрасте, не имея абсолютно никакого жизненного опыта, попасть из Гайарэ прямо в опочивальню к королю, оказавшись мигом под перекрёстным огнём пристального внимания Его Высокопреосвященства и кансилльера графа Августа Штанцлера – кем надо быть, чтобы перенести это с поразительным смирением и готовностью к самопожертвованию? Наивной дурой? Святой, что, как правило, не мешает первому? Преданной всем сердцем дочерью и сестрой? Или же умным человеком с несгибаемой волей и чётким пониманием того, какое именно место отведено ему в большой игре? Сильвестр старательно вглядывался в её лицо, пытаясь прочитать во взгляде или случайном движении бровей тщательно скрываемое желание разорвать оковы и взять свою судьбу в свои руки. Но не находил ничего. Лишь вера в Создателя и отчаянное желание поверить хоть кому-нибудь из смертных, пусть даже и олларианскому кардиналу. Впрочем, нет, одно он разглядеть всё же сумел: Катарина Оллар не доверяла Штанцлеру. И кардинала это полностью устраивало. А остальное было неважно. И он выкинул из головы какие-либо мысли о несчастливой судьбе жертвы обстоятельств – ему и без того было, о чём задуматься.
Потом он не раз будет жалеть о том, что не попытался привязать её к себе, оправдать её доверие, пока на неё ещё возможно было влиять, пока она не познакомилась как следует с придворной жизнью, не научилась отличать правду от мастерски сплетённой лжи и играть чужими чувствами. Ведь в этом случае всё было бы совершенно иначе.

Когда совершенно очевидным стало то, что король не может иметь детей, Сильвестр по причине природной скромности не стал высказывать свои соображения о причинах столь прискорбного факта. Потому что, исходя из этих соображений, виновником был именно он. Вернее, снадобья, которыми под неусыпным контролем кардинала пичкали Его Величество верные слуги королевства и которые подавляли монаршую волю к непосредственному участию в государственных делах. Умолчал Дорак и том, что сложившаяся ситуация, хоть и не входила в его планы, но идеально в них вписывалась. Фердинанд устраивал его в качестве марионетки на троне, но сильной стране нужен сильный правитель, а Оллары, если судить по последним поколениям этого некогда славного рода, себя изжили и уже не способны породить ничего приличного. Катарина Ариго-Оллар, правда, не особенно подходила в качестве основательницы новой династии, но Дорак всецело полагался сильную кровь Алвы. Если Кэналлийский Ворон станет отцом наследного принца, за будущее Талига будет можно не беспокоиться. Мнением королевы, разумеется, никто не интересовался. И правда, какая разница? В любом случае её обязанность – подарить королю наследника, а уж кто будет отцом этого самого наследника, должно волновать её в последнюю очередь.
Но вот согласие Алвы, к сожалению, было существенным условием.
- Рокэ, ну вы же понимаете, что, если у королевы не родится сын, вы, по Уложению Франциска, примете престол после Фердинанда. Меня это, конечно, полностью устроило бы, но, помнится, вы раньше были категорически против подобного исхода. Или же вы передумали? Если так, то только скажите, и я позабочусь о скорейшем исполнении ваших желаний.
- Нет, не передумал, - очень сдержанно ответил Алва и мило улыбнулся. - Но мне как-то думалось, что я маршал, а не племенной морисск. Как будто у вас других кандидатур не нашлось. Оглядитесь по сторонам, я уверен, вы найдёте сразу целый гербарий влюблённых в прекрасную королеву дворян. Полагаю, среди них есть хоть один с хорошей наследственностью.
- И почему за вас должны работать другие, Рокэ? Это же вы не хотите становиться королём, значит, вам и исправлять сложившееся положение. И вообще, разве вы сами не находите Катарину красивой женщиной?
- Леворукий и все его кошки, кардинал! Я, конечно, известный развратник, но предпочитаю женщин, которые не выглядят так, будто умрут подо мной в самый ответственный момент. При всём моём уважении к королеве, мне кажется, у Его Величества на неё просто не встаёт. И я его прекрасно понимаю.
- Рокэ!
- Ох, простите, Ваше Высокопреосвященство. Мои неосторожные слова оскорбили ваше патриотическое чувство или светлую любовь к Её Величеству?
- Рокэ, прекратите паясничать. Вы прекрасно понимаете, что это единственный способ получить законного наследника, не нарушив этот самый закон. Даже если кто-то узнает правду, вашего с королевой ребёнка не лишат права на престол.
- Знаете, Ваше Высокопреосвященство, - задумчиво и совершенно серьёзно произнёс Алва, глядя на кардинала, - я восхищаюсь вашей преданностью стране, которой вы не клялись в верности на собственной крови.
И Дорак не смог понять, какие чувства вызвали в нём эти слова: раздражение, горечь или благодарность. А может - всё сразу?..

Катарина приняла свою судьбу с уже привычной покорностью. Но именно это стало последней каплей и заставило её, наконец, сделать свой выбор. И выбирая между Штанцлером, которому не доверяла изначально, и обманувшим её доверие Дораком, она без колебаний предпочла кансилльера. А тому потребовалось совсем немного времени, чтобы научить королеву использовать данную ей от природы власть над умами окружавших её людей. И вскоре на весь двор остались лишь двое, кто не поддался её чарам: Рокэ Алва и кардинал Сильвестр. Те самые двое, которые распорядились её судьбой и ради возможности отплатить которым за всё Катарина переступила через собственные принципы.
Талигойская Роза, знамя борцов за Великую Талигойю и дама сердца каждого из её же рыцарей – Катарина Ариго из красивого, но совершенно декоративного элемента придворного интерьера в мгновение ока превратилась в заметную и очень опасную фигуру, более того – в самостоятельного игрока. Дорак очень быстро понял, что она лишь притворяется преданной соратницей Штанцлера, ведя, на самом деле, свою собственную игру.
Она всё так же приходила на исповедь. И всё так же каялась в своих грехах, по-прежнему не солгав ни единым словом, но в её взгляде больше не было искренней веры в Создателя и кардинала и утаивала она намного больше, чем раньше – впрочем, ей теперь действительно было, что скрывать. А Дорак однажды поймал себя на мысли о том, что ему не хватает той искренней и несчастной девочки, которая смотрела на него одновременно со страхом и трогательной надеждой; той девочки, которая искренне верила, что служит своей семье. Той девочки, которой не стало по его вине. Впрочем, иногда он снова видел в ней эту девочку, очень редко – когда она по старой привычке заговаривала на исповеди о чём-то действительно важном.
Нет, он не жалел о принятом решении. В том, что касалось благополучия Талига, он не жалел никого – ни себя, ни Алву, ни собственного брата, если бы понадобилось, хотя считал, что без него самого и без Алвы Талиг развалится в два счёта.
Нет, Дорак не жалел ни о чём. Он вообще считал глупыми любые сожаления о том, что уже невозможно исправить или изменить. Надо жить в настоящем и смотреть в будущее, а не оглядываться назад. Но упущенную возможность перетянуть Катарину на свою сторону считал собственной ошибкой, особенно после того, как сумел убедиться в её исключительном таланте. Хотя, конечно, ошибка эта была не слишком серьёзной и значительной. Просто – неприятной. Это в принципе неприятно – ошибаться в людях. И опасно для того, кто управляет государством. Точно так же, как опасны любые привязанности. И он не привязывается – даже к тому же Алве, из-за которого так часто болит голова и сердце. И уж точно он никогда не был привязан к Катарине – она казалась ему слишком неважной для Талига.
Всё так. Но почему же тогда сердце предательски замирает всякий раз, когда она приходит на исповедь?

Он всегда ждёт её прихода. Всегда надеется, что сегодня к нему придёт не королева Талига, а Катарина Оллар, юная девочка, потерявшаяся в разгар войны в чужом городе. Надеется, но не рассчитывает. Последний раз она была искренна с ним два года назад, когда сказала, что ей жаль покойного Юстиниана Васспарда.
Но в этот раз ему совсем не до того. Алва в очередной раз послал к закатным тварям все рекомендации и настоятельные просьбы кардинала, и Дорак полночи не спал, пытаясь понять, к лучшему это или нет. Но принимая исповедь королевы, нельзя ни в коем случае оказать ей, что он озабочен чем-то, расстроен или просто устал. Поэтому лицо Сильвестра выражает лишь спокойствие и отрешённость. Как и всегда.
Катарина говорит тихо, опустив глаза и теребя чётки. Значит, можно не переживать: сегодня к нему на исповедь явилась именно королева. Она на мгновение поднимает голову, её взгляд чересчур внимателен, он цепко отмечает тени, залёгшие под глазами кардинала, и скованность его движений, нащупывает глубоко спрятанное беспокойство. Сейчас она совершенно искренне поинтересуется его самочувствием. Дорака внезапно захлёстывает волна раздражения. Как же он устал от этой её уклончивой искренности!
- Не надейтесь, Ваше Величество, я умру не скоро.
Она вздрагивает, и он с каким-то садистским удовлетворением понимает, что угадал её мысли.
- Ваше Высокопреосвященство, я не желаю вам смерти.
Он знает, что это правда. Те дни, когда она желала этого всем дердцем, давно прошли. Теперь они уже и не враги даже, а просто два хладнокровных игрока по разные стороны шахматной доски. Его называют крылом зла и проклятием Талига, её считают воплощением чистоты и благочестия, и даже они сами не знают, что из этого ложь, а что правда. Он восхищается красотой и изяществом её ходов, но ни на секунду не забывает о том, что у них разные цели и задачи. Наблюдая за тем, как она перебирает тёмно-вишнёвые бусины чёток, он готов поверить каждому её слову. Но он слишком хорошо знает, что она не лжёт. И это отрезвляет.
- Да? Конечно. Прошу меня простить, я немного устал, - раздражение проще всего маскировать иронией. Это ему всегда удавалось лучше всего.
- Ваше Высокопреосвященство!
- Да, Ваше Величество?
- Рокэ… Герцог Алва взял в оруженосцы Ричарда Окделла. Это было неверное решение!
Сердце пропускает один удар, и Дорак злится на себя и на неё одновременно. Она почти никогда не говорит на исповеди про Алву. И если и говорит, то как о Первом маршале, а не человеке, которого принято считать отцом её детей. Достаточно и того, что сам Алва более чем откровенен в своих рассказах о ночах, проведённых в опочивальне королевы. И вот тогда-то Дораку и приходится напоминать себе, что он сам подложил её в постель к Алве, хотя, как показало время, в этом не было совершенно никакого смысла.
- Надо же. И почему вы так думаете?
- Он встречался с Августом Штанцлером.
- Я знаю.
- Он ему верит.
- Я знаю.
- Его голова забита идеями о Великой Талигойе.
- Я знаю, - Он снова раздражается. – Вы не говорите мне ничего нового. Что вы от меня хотите?
- Поговорите с Рокэ. Пусть он отошлет мальчишку!
А вот теперь хочется рассмеяться.
- Я не могу заставить герцога Алву изменить мнение. К тому же – что сделано, то сделано.
- Граф Штанцлер хочет с помощью оруженосца убить эра.
- Предсказуемо. Но я не понимаю – почему мне говорите это вы? Раскрывая карты союзников.
- Я действую во благо Талига.
- Это бессмысленный разговор, Ваше Величество. Мы с вами по-разному понимаем благо Талига.

Алва уехал в Варасту, по своему обыкновения наплевав на всё и проигнорировав разумные предостережения и советы кардинала. Всё, как всегда, но от этого ничуть не легче. Ему нельзя нервничать, потому что если страна лишится одновременно и Первого маршала, и кардинала, то никакого будущего у неё не будет – ни такого, какого желает ей Сильвестр, ни какого, каким его видит королева. Но как не нервничать, если Рокэ буквально подписал себе смертный приговор? Надеяться остаётся лишь на то, что Ворон никому не позволит так просто себя убить, а значит, он что-нибудь придумает. Не может не придумать.
Королева приходит на исповедь, и Дорак едва удерживается от того, чтобы не схватить её за тонкие, кажущиеся такими хрупкими руки (он знает, как обманчива их хрупкость – Рокэ однажды продемонстрировал свежие царапины, оставленные Её Величеством прошедшей ночью) и не потребовать ответа на один просто вопрос: какого Леворукого?!
Вместо этого он вежливо улыбается и жестом предлагает ей занять положенное место. Она опускается на колени, опираясь на молитвенную скамеечку – и Дорак вздрагивает, когда слышит её первые слова:
- Не бойтесь, он вернётся.
- Простите, Ваше Величество?
- Герцог Алва. Он вернётся. Поверьте, я бы не стала его провоцировать, если бы сомневалась.
- Мне казалось, вы не испытываете к Первому маршалу столь тёплых чувств, чтобы заботиться о сохранности его жизни, - Он слишком явно показывает раздражение, но сейчас сдерживаться уже нет сил. Да и какой смысл, если всё понятно и без слов.
- Это верно, - спокойно отвечает Катарина. – Я не испытываю к нему тёплых чувств, но уважаю. А ещё я знаю, как сильно он нужен Талигу. Пусть мы с вами и понимаем благо страны по-разному, - ему кажется, или в её голосе прозвучал намёк на сарказм?.. – но, полагаю, в одном мы сходимся: мы оба не видим Талиг без Рокэ Алвы, носящего перевязь Первого маршала.
Он молчит. Она не лжёт, как всегда. Но если обычно её правда ускользающа и уклончива, то сегодня она прямолинейна как никогда. И он может сколько угодно искать подвох, сердце не обманет: истина прямо перед ним.
И тем отчётливее он понимает вдруг: она действительно не заботится о Рокэ Алве. Она заботится о Первом маршале.
И почему-то от этой мысли он неожиданно успокаивается.
- Я вам верю, Ваше Величество.

На столе горит свеча, и в её неверном свете он остервенело вносит поправки в очередной документ. За окном глухая ночь, воздух, проникающий в открытое окно, уже пахнет рассветом, от аромата остывшего шадди болит желудок. Завтра он опять будет с отвращением смотреть в зеркало и ненавидеть себя, весь мир и жизненную несправедливость, именуемую старостью. Но сейчас упрямо не ложится спать. Ведь нужно сделать ещё так много, а времени осталось совсем ничего.
Проекты законов, служебные записки, личные записи – вперемешку с письмами и черновиками стихов, которые он, как всегда, не дописывая, перед сном кинет в камин.
Меня считают воплощеньем зла,
Вас – символом невинного страданья.
Но мы не станем заострять вниманья
На заблужденьях праздного ума.
Эти строки могли бы принадлежать перу Алвы. Однако написал их, как ни смешно, он, кардинал Сильвестр. И только теперь, находясь всего в паре шагов от вечной истины, он начинает жалеть о том, что сделал и чего сделать не успел или не смог. Бонифаций, Герман, Фердинанд, Катарина, Рокэ… Он сломал или просто изменил жизни стольких людей. Все они были сосчитаны и записаны в его заветной записной книжке. О нет, она не была материальным воплощением его совести – просто он любил подсчитывать баланс. И, в конечном счёте, оказалось, что одну жизнь он вписать всё же забыл: свою собственную.
Если бы ему удалось начать всё сначала, захотел бы он попытаться изменить мир? Да, несомненно. Выбрал бы путь священника для этого? Скорее всего, да. Служил бы он Талигу, забывая о себе и порой даже себе в ущерб? Однозначно, да. Так о чём же, в таком случае, он жалеет? «Рокэ, вы же прекрасно понимаете, что это единственный способ получить законного наследника, не нарушив этот самый закон» - вот об этом. И… ни о чём больше.
Его самая главная ошибка не в том даже, что он сделал что-то неправильно. Его ошибка в том, что он забыл о цене. Когда стремишься изменить мир и вывести родное государство на новый уровень, самое страшное - потерять мотивацию. Когда передвигаешь по расчерченной в чёрно-белую клетку доске фигурки, распоряжаясь чужими жизнями как кусочками кости или камня, самое страшное - увидеть в этих фигурках живых людей и испытать к ним какие-либо чувства. Когда приносишь себя на алтарь какой-то высшей цели, самое страшное - если жертва принята до того, как достигнута эта цель.
Всё это - цена, которую он уплатил за исполнение своих желаний и претворение в жизнь своих идеальных планов. Но он всё равно ни о чём жалеет. Всё было сделано так, как должно было быть сделанным. Включая ошибки, потому что без них не обойтись живому человеку. А быть неживым ему никогда не хотелось. Только вот это желание в подписанный кровью договор он вписать забыл.

Простите, Ваше Величество. Вам не придётся ждать письма от кардинала. Но вы ведь и так всё знаете, верно?

@темы: Кэртиана, библиотека Вавилона

---

Необычный пост.

Ибо как правило я не успеваю отслеживать и поздравлять товарищей ПЧ с днем рождения. Или, что хуже и неприятнее, не очень хорошо представляю, что им дарить, а дарить ненужные вещи очень не люблю и не желаю.
Но! Так совпало, что сегодня день рождения у дивной Лейры Микаэлы ^^, в миру @дневников временно именующей себя  Кэллиг, а я как раз знаю, чем можно ее поздравить. И поздравляю, желая удачных внутри-взаимо-отношений с Его Высокопреосвященством Сильвестром - юным и зрелым, сообразительным, начинанным, умным и умудренным долгой, интересной и насыщенной жизнью.
Интересного процесса и небесполезных результатов.

Подарок.

@темы: лица, картинки, Кэртиана, сказки без слов

---

О тех, кто неотсюда. Безадресно

Warning: "ушельцам" и "пришельцам" с других миров нижеследующее может быть неприятно.
Имха, обобщающая.

Видимо, у меня скоро заведется особая категория эмоций, которую я буду испытывать по отношению к людям "не из этого мира". Сходная с жалостью, хоть и без малейшего негативного оттенка "жаления бедненьких". Ничего общего не имеющая с сочувствием, ведь я никогда не смогу почувствовать то же самое, что и они. Без тени превосходства, но с отчетливым ощущением - боже сил, мне, кажется, повезло не оказаться такой. Свои среди чужих, чужие среди своих. Изгнанники, которые не могут жить, но только выживать - с более-менее успешным результатом, адаптируясь к новым непривычным и неудобным условиям, исправляющие свои кармы и отрабатывающие долги.
Еще немного и я начну думать, что это один из любимых способов Абсолюта наказать повинную душу - сослать ее на существование в чужой мир, не отняв память о собственном.
И в любом случае, я никогда не стану шутить над этим или пытаться казаться такой. Быть неотсюда - болезнь, которая, возможно, оставляет после себя стойкий иммунитет и повышает некоторые душевные качества, но... для меня это из тех вещей, в которые не лезут по собственной инициативе, без самой крайней на то нужды. Без воли Абсолюта, если угодно.

@темы: произнесенное вслух, метафизика, люди и их проявления

---

Схрон.

Пишет  Arme:

18.11.2010 в 18:49

Какая разница сколько вы проживете вместе, если на кону возвращение домой. Хотя бы в памяти. - таки ж некоторая, кстати, есть Сосуществование - это "время, проводимое вместе". Заполненное чем-то - делами, интересами, хоть бы и чтением по разным углам разных книг; но это "заполненность воздухом родины общего пространства" и "возможность в любую минуту обратиться". Она чего-то стоит.
Мне "слегка выносит мозг" иногда - как так получается: встретились/познакомились, поговорили - "правильно поговорили", так, как и стоит вести такие разговоры, "подышали"... и попрощались. Называется, "и... что?" Всегда остается легкое недоумение: что может быть важнее этого? Да, все устали, у всех есть та или иная упакованная жизнь-структура, да, что "подожди, я с тобой", что "оставайся" - ее всю придется ломать и перестраивать... так не этого ли мы все хотели в юности и подсознательно и сознательно хотим сейчас?
Да, всегда хотим, чтобы жертвовать всем пришлось не нам. И всегда хотим не чувствовать себя за это обязанными Сохранить свою свободу Такой вот "кризис доверия к сознательности другой стороны". И в результате - все остается, как было. А "с каждым годом Встреч все меньше..."
Тема, над которой сейчас думаю, в числе прочих.

URL комментария

Плюс комментарии.

@темы: другими словами, произнесенное вслух

---

По горячим следам.

Посмотрели Бродячий замок Хаула.
Ну... сказка о графе, как он есть. =)
Ужасно хочется прочитать оригинал.

Апд. Дочитываю.
Хаул не просто прелесть, а... слов нет.
Такая истеричка, такая Есечка. ^^

запись создана: 11.11.2010 в 20:22

@темы: картинки, Кэртиана, Дом Волны, там вообще больше курят книги, нежели читают (с)

---

Ничего я не хочу. (с)

Впадаю в спячку. Свалившись в девять вечера вчера, смогла встать только в полтретьего сегодня и только, когда дышать стало уже совсем нечем - пришлось идти за противоаллергическими каплями. При этом обилие абсолютно необходимых к выполнению планов угнетает вплоть до нежелания делать что бы то ни было, даже то, чего в принципе давно хотелось.
Не думала, честно говоря, что отдача, точнее синдром отмены будет столь сильным. А следовало бы подумать, правило перехода количества в качество еще никто не отменял - а вот обратный переход возможен, судя по всему, не для всех и не всегда.

@темы: повседневность, мигрень

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

RelaxFM и вышивка сделали мою ночь.
Первое - абсолютно мой формат. Тихое, спокойное, ненавязчивое, как Brothers in Arms и Secret Garden пополам с шопеновским ноктюрном и журчанием ручья.
Второе... тоже мой формат. Продвигается медленно, хотя и не сказать, что трудно. Просто размеры воистину огромны, а чем я думала, когда замахивалась на такое - неизвестно стадия работы пока еще такая, что сделанного почти не видно на общем "пустом" фоне. И при всей моей любви к процессу как таковому, меня в принципе такая ситуация угнетает - когда не видно результата делаемого. Но вчера был пойман момент "зашива" и работалось на удивление легко, а думалось в процессе о своем. "Свое" лежало в полуметре и адски храпело.
Поймала то, на чем я стабильно "прокатываюсь" в общении с разнообразными этиками-интровертами товарищами, для которых подобная моей точка зрения не является дефолтной - для меня не существует необратимых решений в общении (да и вообще, не люблю необратимых процессов). Даже если я прекращаю общение с человеком по своей инициативе (допустим, мы критично расходимся во взглядах на важный для меня предмет/явление/процесс и вторая сторона категорически не желает менять свою точку зрения), я продолжаю быть всегда готовой возобновить процесс общения при первой на то возможности. То есть при появлении у второй стороны желания общаться. Другое дело, что без возможности второй стороны разделить мою точку зрения, находить общие темы разговора будет сложно - либо разговор в очередной раз сойдет к тому, на чем мы разошлись, либо это будет общение "по верхам" не затрагивая особо важных тем. Для близких я разумеется предпочитаю первый вариант, ибо, как запущенный идеалистъ, считаю, что можно в конце концов найти такую точку зрения, которая окажется удобной и нетравматичной для всех; для дальних - второй, но с дальними вообще проще, они в принципе не могут зацепить и задеть настолько, чтобы болело.
Но вот эта постановка проблемы - "забирай свои манатки и не писай в мой горшок" " тебя для меня не существует отныне и навсегда" - порой вгоняет в ступор, честно. ^^ Не понимаю.
Это я разумеется безадресно сразу обо всем и обо всех - о Карфагене и семействе, а также о тех, кто "движим целью и идеей".

@темы: повседневность, произнесенное вслух, люди и их проявления