Номос важнее предрассудков.
среда, 14 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
Собирался выложить всего лишь несколько запомнившихся вещей. И не удержался. Слишком прекрасен Зимний Закон, чтобы не привести весь фрагмент. Любезные эры и эрэа, "Сердце Пармы":
" Торг пришелся на ясный, солнечный, морозный День. Для торга выбрали
луговину на берегу Тавды, недалеко от крепости. Луговину серпом охватывала
редкая березовая роща. Стволы берез на солнце золотились сквозь оплетающее
их хрустальное кружево ветвей. На луговину пригнали пленников -- и здоровых,
и раненых -- с надетыми на шею веревочными петлями. Женщинами, стариками и
детьми люди Каменных гор обычно не торговали: бабы и девки должны были
невольницами идти за победителями, а прочих попросту прогнали. На луговину
вытащили здоровенную еловую колоду, принесли дров, окружили торг нартами,
где сидела стража с копьями и луками. По обычаю торг вели жены-вогулки. Их и
пустили за черту охраны.
Под ноги Михаилу на утоптанный снег постелили ковер. Рядом с Михаилом
стояли Исур, Калина и раненый Зырян, опершийся Калине о плечо. Торг начался.
Толпа вогулов за оцеплением волновалась, переговаривалась, выглядывала
родичей через головы стражи. Бабы-вогулки плакали, бросая охапки песцовых,
соболиных, лисьих шкурок в лица пришельцев, державших в руках веревки
петель. Освобожденные вогулы угрюмо брели к проходу между нартами, к
свободе. Какой-то старик тонко кричал в толпе: "Хортхан, пыг, осъемасулум
олэн, осъемасулум олэн!.." Растрепанная женщина, завывая, валялась в снегу,
ловя сапог ратника-чердынца: ей не хватало на выкуп. Мальчик-подросток влез
на березу и крикнул: "Ась, ам нур вингкве!", и пожилой вогул-охотник, мрачно
сидевший на нартах, швырнул в него палкой. Князь отвернулся. Ему хотелось
выблевать свою победу, как тухлое мясо.
Когда медное солнце звякнуло о тавдинский лед, а синие тени стрельнули
по снегу от стволов, торг завершился. Невыкупленными остались шестнадцать
вогулов. То ли они не имели родичей, то ли их родичи не могли заплатить.
Вогулы-пленники стояли посреди опустевшей, истоптанной поляны с погасшими,
помертвелыми глазами и неподвижными лицами.
-- А с этими что вы делаете?-- спросил Михаил Зыряна.
Брать их с собой как невольников не имело смысла -- убегут, а если
связать, то замерзнут. И отпустить было нельзя.
-- Тэли эри алунгкве,-- по-вогульски сказал Зырян.-- Зимний Закон.
Зырян выпрямился, отпустив плечо Калины, и со звоном ударил над головой
мечом по оковке щита. И вогулы, и пермяки, и даже русские замерли,
предчувствуя что-то важное, тяжелое, страшное.
-- Койп сорум!-- крикнул Зырян и повторил для всех: -- Тэли эри
алунгкве!
В толпе вогулов завопили бабы. Несколько женщин кинулись к проходу в
оцеплении -- их пропустили. Они вцепились в мужчин, одеревеневших, словно
идолы. Какой-то вогул, властно отодвинув стражника с дороги, подошел к толпе
обреченных и остановился возле высокого, смертельно бледного парня.
Распустив петлю на его шее, он стащил веревку, оттолкнул парня в сторону и
сам занял его место, надев петлю на себя. Зырян молчал, сузив глаза; лицо
его было напряженным, будто на пытке.
-- Это Вангын, их знаменитый охотник,-- пояснил Михаилу Калина.-- А
парень -- его младший брат. Вангын вдовец, а у брата жена и детей целый
хонт...
Другой молодой вогул из пленников что-то крикнул Зыряну и Зырян,
отвернувшись, махнул рукой. Стражник-пермяк пошел к толпе молодух-невольниц
и вытащил какую-то девушку.
-- Прощаться хочет,-- спокойно сказал Калина.-- Ему -- в рай, по их
понятиям, а ей -- в ад, в неволю.
Девушка плакала, вцепившись в малицу на груди вогула. Парень неловко
прижался щекой к ее мокрым глазам, погладил по голове, обнял. Почти
незаметный Рывок могучего плеча -- и девушка вдруг, как лента, тихо стекла
на снег к его ногам. Вогулы за оцеплением завопили, стражники с копьями
кинулись к убийце. Тот стоял спокойно, опустив голову, уронив руки. Он
первым и пошел к огромной колоде, в которую был воткнут широкий лесорубный
топор.
Подталкиваемые копьями стражи, невыкупленные пленники тоже потянулись к
плахе. Молодой вогул одной рукой выдернул крепко всаженный топор, протянул
его ближайшему товарищу, встал на колени и положил голову на колоду.
-- Зачем это?-- спросил Михаил, чувствуя, как жуть высасывает из него
тепло.
-- Зимний Закон,-- тихо сказал Калина.
Зырян повернулся к Михаилу. Глаза его слезились от ветра.
-- Бывает, что ни жена, ни отец, ни сын не могут собрать выкупа,--
прохрипел он.-- Бывает, и весь павыл не может... А народ может всегда. Если
они забывают об этом, то сами себя и казнят...
Топор поднялся, тускло блеснув на закатном солнце, и канул вниз, тупо
впившись в колоду. Голова вогула отскочила в снег, а тело дернуло руками,
загребло ногами, точно стараясь доползти до головы, и боком повалилось. От
звука удара стражники вздрогнули, а по толпе вогулов прокатился дружный
вздох, похожий на всхлип.
Тот вогул, что отрубил голову, выдернул топор, подал его следующему и
сам встал у колоды на колени. Топор взлетал и падал. Черно-кровавые,
облепленные волосами и снегом головы раскатились возле плахи. Бледные, злые
стражники за руки и за ноги оттаскивали истекающие кровью обезглавленные
трупы. В тишине, воцарившейся над лобным местом, слышны были только свист
топора, тюканье удара, хрип, шорох разворошенного снега и хруст шагов. Плаха
сверкала от крови, черная, как уголь. Вокруг нее кровь пропитала и смяла
снег в комья. Кровавые борозды, оставленные оттаскиваемыми телами, лучами
ощетинили плаху. Следы стражников, что волочили мертвецов, тоже были
багровыми.
Кровавый дым колыхался в глазах князя. Казнь была страшнее любого боя.
Тюканье топора горячей болью ударяло в виски: сердце дергалось так же редко
и мерно, как пленные вогулы вонзали в плаху топор, казня друг друга. Сквозь
багровую мглу Михаилу алели следы стражников, и он снова вспоминал кровавые
следы санных полозьев на снегу улочек Усть-Выма. И Михаилу казалось, что он
опять отдал бы отца, брата, Полгода, себя самого -- лишь бы никогда больше
люди и нарты не оставляли таких следов. Михаил поднял голову и взглянул на
Асыку, все это время сидевшего неподалеку в санях и привязанного к шесту.
Вогульский князь, сощурившись, со спокойной усмешкой смотрел на все
укорачивающуюся цепочку приговоренных.
Михаил перевел взгляд на Калину, который нервно скреб и драл со скулы
клочья бороды.
У плахи оставался последний человек. Отрубив голову, он беспомощно
оглянулся на Зыряна, словно искал поддержки.
-- Князь, этого должен кончить ты,-- твердо и негромко произнес
Зырян.-- Ты -- победитель.
Топор палача застучал в висках князя в сто раз быстрее.
-- Я не кат,-- осипнув, ответил Михаил.
-- Ты -- только топор. Кат -- судьба. "
" -- Долги надо отдавать,-- согласился кондинец.-- Но боги судьбы мудрее
даже памов, не только нас, простых людей. Иногда они заставляют человека
сделать долги, которые он отдает всю жизнь, но так и не может отдать. Эти
долги держат человека в жизни, не дают умереть, ведь человек умирает, когда
отдает все долги. Пусть мальчик не отдаст своего долга. Ты ведь поймешь меня
как мужчина мужчину. Неотданный долг сделает мужчиной и этого мальчика."
А дальше, старые добрые Олди:
"Их устраивал не костер, а знание: где отыскать дрова и как зажечь огонь"
"Кто ревностным трудом постиг науку жизни, того и царь богов не в силах погубить..." (Богадельня)
И Ладыженский в стихах:
"Баллада Судьбы"
Я не знаю, какая строка обернется последней,
На каком из аккордов ударит слепая коса,
Это вы – короли; я – наследник, а, может, посредник,
Я – усталое эхо в горах. Это вы – голоса.
Перекрестки дорог – узловатые пальцы старухи,
Я не знаю, какой из шагов отзовется бедой,
Это вы – горсть воды; я – лишь руки, дрожащие руки,
И ладони горят, обожженные этой водой.
У какого колодца дадут леденящей отравы,
Мне узнать не дано, и глоток будет сладок и чист,
Это вы – соль земли; я – лишь травы, душистые травы,
Вы – мишень и стрела, я – внезапно раздавшийся свист.
От угрюмых Карпат до младенчески-сонной Равенны
Жизнь рассыпалась под ноги звоном веселых монет,
Вы – горячая кровь; я – ножом отворенные вены,
Вы – июльское солнце, я – солнечный зайчик в окне.
День котомкой висит за спиной, обещая усталость,
Ночь укроет колючим плащом, обещая покой,
Это вы – исполины; я – малость, ничтожная малость,
Это вы – гладь реки; я – вечерний туман над рекой.
Но когда завершу, упаду, отойду в бездорожье,
Замолчу, допишу, уроню, откажусь от всего,
Вас – великих! Могучих! – охватит болезненной дрожью:
Это он, это мы, и какие же мы без него…
" Торг пришелся на ясный, солнечный, морозный День. Для торга выбрали
луговину на берегу Тавды, недалеко от крепости. Луговину серпом охватывала
редкая березовая роща. Стволы берез на солнце золотились сквозь оплетающее
их хрустальное кружево ветвей. На луговину пригнали пленников -- и здоровых,
и раненых -- с надетыми на шею веревочными петлями. Женщинами, стариками и
детьми люди Каменных гор обычно не торговали: бабы и девки должны были
невольницами идти за победителями, а прочих попросту прогнали. На луговину
вытащили здоровенную еловую колоду, принесли дров, окружили торг нартами,
где сидела стража с копьями и луками. По обычаю торг вели жены-вогулки. Их и
пустили за черту охраны.
Под ноги Михаилу на утоптанный снег постелили ковер. Рядом с Михаилом
стояли Исур, Калина и раненый Зырян, опершийся Калине о плечо. Торг начался.
Толпа вогулов за оцеплением волновалась, переговаривалась, выглядывала
родичей через головы стражи. Бабы-вогулки плакали, бросая охапки песцовых,
соболиных, лисьих шкурок в лица пришельцев, державших в руках веревки
петель. Освобожденные вогулы угрюмо брели к проходу между нартами, к
свободе. Какой-то старик тонко кричал в толпе: "Хортхан, пыг, осъемасулум
олэн, осъемасулум олэн!.." Растрепанная женщина, завывая, валялась в снегу,
ловя сапог ратника-чердынца: ей не хватало на выкуп. Мальчик-подросток влез
на березу и крикнул: "Ась, ам нур вингкве!", и пожилой вогул-охотник, мрачно
сидевший на нартах, швырнул в него палкой. Князь отвернулся. Ему хотелось
выблевать свою победу, как тухлое мясо.
Когда медное солнце звякнуло о тавдинский лед, а синие тени стрельнули
по снегу от стволов, торг завершился. Невыкупленными остались шестнадцать
вогулов. То ли они не имели родичей, то ли их родичи не могли заплатить.
Вогулы-пленники стояли посреди опустевшей, истоптанной поляны с погасшими,
помертвелыми глазами и неподвижными лицами.
-- А с этими что вы делаете?-- спросил Михаил Зыряна.
Брать их с собой как невольников не имело смысла -- убегут, а если
связать, то замерзнут. И отпустить было нельзя.
-- Тэли эри алунгкве,-- по-вогульски сказал Зырян.-- Зимний Закон.
Зырян выпрямился, отпустив плечо Калины, и со звоном ударил над головой
мечом по оковке щита. И вогулы, и пермяки, и даже русские замерли,
предчувствуя что-то важное, тяжелое, страшное.
-- Койп сорум!-- крикнул Зырян и повторил для всех: -- Тэли эри
алунгкве!
В толпе вогулов завопили бабы. Несколько женщин кинулись к проходу в
оцеплении -- их пропустили. Они вцепились в мужчин, одеревеневших, словно
идолы. Какой-то вогул, властно отодвинув стражника с дороги, подошел к толпе
обреченных и остановился возле высокого, смертельно бледного парня.
Распустив петлю на его шее, он стащил веревку, оттолкнул парня в сторону и
сам занял его место, надев петлю на себя. Зырян молчал, сузив глаза; лицо
его было напряженным, будто на пытке.
-- Это Вангын, их знаменитый охотник,-- пояснил Михаилу Калина.-- А
парень -- его младший брат. Вангын вдовец, а у брата жена и детей целый
хонт...
Другой молодой вогул из пленников что-то крикнул Зыряну и Зырян,
отвернувшись, махнул рукой. Стражник-пермяк пошел к толпе молодух-невольниц
и вытащил какую-то девушку.
-- Прощаться хочет,-- спокойно сказал Калина.-- Ему -- в рай, по их
понятиям, а ей -- в ад, в неволю.
Девушка плакала, вцепившись в малицу на груди вогула. Парень неловко
прижался щекой к ее мокрым глазам, погладил по голове, обнял. Почти
незаметный Рывок могучего плеча -- и девушка вдруг, как лента, тихо стекла
на снег к его ногам. Вогулы за оцеплением завопили, стражники с копьями
кинулись к убийце. Тот стоял спокойно, опустив голову, уронив руки. Он
первым и пошел к огромной колоде, в которую был воткнут широкий лесорубный
топор.
Подталкиваемые копьями стражи, невыкупленные пленники тоже потянулись к
плахе. Молодой вогул одной рукой выдернул крепко всаженный топор, протянул
его ближайшему товарищу, встал на колени и положил голову на колоду.
-- Зачем это?-- спросил Михаил, чувствуя, как жуть высасывает из него
тепло.
-- Зимний Закон,-- тихо сказал Калина.
Зырян повернулся к Михаилу. Глаза его слезились от ветра.
-- Бывает, что ни жена, ни отец, ни сын не могут собрать выкупа,--
прохрипел он.-- Бывает, и весь павыл не может... А народ может всегда. Если
они забывают об этом, то сами себя и казнят...
Топор поднялся, тускло блеснув на закатном солнце, и канул вниз, тупо
впившись в колоду. Голова вогула отскочила в снег, а тело дернуло руками,
загребло ногами, точно стараясь доползти до головы, и боком повалилось. От
звука удара стражники вздрогнули, а по толпе вогулов прокатился дружный
вздох, похожий на всхлип.
Тот вогул, что отрубил голову, выдернул топор, подал его следующему и
сам встал у колоды на колени. Топор взлетал и падал. Черно-кровавые,
облепленные волосами и снегом головы раскатились возле плахи. Бледные, злые
стражники за руки и за ноги оттаскивали истекающие кровью обезглавленные
трупы. В тишине, воцарившейся над лобным местом, слышны были только свист
топора, тюканье удара, хрип, шорох разворошенного снега и хруст шагов. Плаха
сверкала от крови, черная, как уголь. Вокруг нее кровь пропитала и смяла
снег в комья. Кровавые борозды, оставленные оттаскиваемыми телами, лучами
ощетинили плаху. Следы стражников, что волочили мертвецов, тоже были
багровыми.
Кровавый дым колыхался в глазах князя. Казнь была страшнее любого боя.
Тюканье топора горячей болью ударяло в виски: сердце дергалось так же редко
и мерно, как пленные вогулы вонзали в плаху топор, казня друг друга. Сквозь
багровую мглу Михаилу алели следы стражников, и он снова вспоминал кровавые
следы санных полозьев на снегу улочек Усть-Выма. И Михаилу казалось, что он
опять отдал бы отца, брата, Полгода, себя самого -- лишь бы никогда больше
люди и нарты не оставляли таких следов. Михаил поднял голову и взглянул на
Асыку, все это время сидевшего неподалеку в санях и привязанного к шесту.
Вогульский князь, сощурившись, со спокойной усмешкой смотрел на все
укорачивающуюся цепочку приговоренных.
Михаил перевел взгляд на Калину, который нервно скреб и драл со скулы
клочья бороды.
У плахи оставался последний человек. Отрубив голову, он беспомощно
оглянулся на Зыряна, словно искал поддержки.
-- Князь, этого должен кончить ты,-- твердо и негромко произнес
Зырян.-- Ты -- победитель.
Топор палача застучал в висках князя в сто раз быстрее.
-- Я не кат,-- осипнув, ответил Михаил.
-- Ты -- только топор. Кат -- судьба. "
" -- Долги надо отдавать,-- согласился кондинец.-- Но боги судьбы мудрее
даже памов, не только нас, простых людей. Иногда они заставляют человека
сделать долги, которые он отдает всю жизнь, но так и не может отдать. Эти
долги держат человека в жизни, не дают умереть, ведь человек умирает, когда
отдает все долги. Пусть мальчик не отдаст своего долга. Ты ведь поймешь меня
как мужчина мужчину. Неотданный долг сделает мужчиной и этого мальчика."
А дальше, старые добрые Олди:
"Их устраивал не костер, а знание: где отыскать дрова и как зажечь огонь"
"Кто ревностным трудом постиг науку жизни, того и царь богов не в силах погубить..." (Богадельня)
И Ладыженский в стихах:
"Баллада Судьбы"
Я не знаю, какая строка обернется последней,
На каком из аккордов ударит слепая коса,
Это вы – короли; я – наследник, а, может, посредник,
Я – усталое эхо в горах. Это вы – голоса.
Перекрестки дорог – узловатые пальцы старухи,
Я не знаю, какой из шагов отзовется бедой,
Это вы – горсть воды; я – лишь руки, дрожащие руки,
И ладони горят, обожженные этой водой.
У какого колодца дадут леденящей отравы,
Мне узнать не дано, и глоток будет сладок и чист,
Это вы – соль земли; я – лишь травы, душистые травы,
Вы – мишень и стрела, я – внезапно раздавшийся свист.
От угрюмых Карпат до младенчески-сонной Равенны
Жизнь рассыпалась под ноги звоном веселых монет,
Вы – горячая кровь; я – ножом отворенные вены,
Вы – июльское солнце, я – солнечный зайчик в окне.
День котомкой висит за спиной, обещая усталость,
Ночь укроет колючим плащом, обещая покой,
Это вы – исполины; я – малость, ничтожная малость,
Это вы – гладь реки; я – вечерний туман над рекой.
Но когда завершу, упаду, отойду в бездорожье,
Замолчу, допишу, уроню, откажусь от всего,
Вас – великих! Могучих! – охватит болезненной дрожью:
Это он, это мы, и какие же мы без него…
вторник, 13 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
37 часов пути из столицы на север пролетели незаметно - 78 было дочитано, давешняя тетрадка заучена. Поездка обратно наводила на мысли об аде. По крайней мере, его распространенных описаниях. Жарко, душно, дышать, как ни парадоксально, возможно исключительно в курилке. Читать, разумеется, в подобных условиях не получилось - просыпаясь, я тихо молил кого угодно поскорей усыпить меня обратно. Алтейный сироп в очередной раз спас жизнь мою бренную. На пару с. Несколько обидно, ибо спутники попались весьма вменяемые и интересные - путешественники то и дело тыкающие в окно и пространно рассказывающие что в данный момент имеем честь лицезреть. Впору задуматься, сколько лет твоей жизни пробежало мимо.
Златоуст. Первое впечатление - тишь. Горно-весенний воздух. И.. Ренкваха. Ибо panta rei. И плывет оно не особо чисто - болотом. Впрочем, получению удовольствия от прогулок сие обстоятельство, отнюдь не мешает. Отдельно умилили трамвайчики под самыми окнами, в частности - последние и первые экземпляры, ибо имеется, естественно, время суток, когда пол-стенки-мебель не предаются характерной вибрации, а за окном не играют на струнах рельсов колеса. Некоторого рода временная дыра - последний уже прошел, до первого надо ещедожить подождать. Разумеется, "песня" никоим образом не обременяла мое существование. Люблю трамваи. С детства. Как и горы.
А еще на обратном пути я впервые в жизни умудрился увидеть музыку. Морем. Стойкое ощущение побережья. Ты вроде в воде и вне ее. Песни плещутся перед тобой, иногда поднимаются, расплескаются, ты восхищаешься удивительной красоте надвигающейся, высокой волны, сверкающей пойманными лучами солнца, понимая, что еще чуть - захлестнет. И только потом осознаешь, что это - музыка, песня, а ты в поезде... Непередаваемо. И совершенно прекрасно.
Фотопрогулка по городу
Благодарности за возможность побывать в этих местах любезным хозяевам Arme и Джастин.у.
Златоуст. Первое впечатление - тишь. Горно-весенний воздух. И.. Ренкваха. Ибо panta rei. И плывет оно не особо чисто - болотом. Впрочем, получению удовольствия от прогулок сие обстоятельство, отнюдь не мешает. Отдельно умилили трамвайчики под самыми окнами, в частности - последние и первые экземпляры, ибо имеется, естественно, время суток, когда пол-стенки-мебель не предаются характерной вибрации, а за окном не играют на струнах рельсов колеса. Некоторого рода временная дыра - последний уже прошел, до первого надо еще
А еще на обратном пути я впервые в жизни умудрился увидеть музыку. Морем. Стойкое ощущение побережья. Ты вроде в воде и вне ее. Песни плещутся перед тобой, иногда поднимаются, расплескаются, ты восхищаешься удивительной красоте надвигающейся, высокой волны, сверкающей пойманными лучами солнца, понимая, что еще чуть - захлестнет. И только потом осознаешь, что это - музыка, песня, а ты в поезде... Непередаваемо. И совершенно прекрасно.
Фотопрогулка по городу
Благодарности за возможность побывать в этих местах любезным хозяевам Arme и Джастин.у.
Номос важнее предрассудков.
...флента временами напоминает сильно имхонизированную ленту новостей))
Воистину. А они еще спрашивают, почему я уже пятый год не смотрю телевизор, не читаю газет и даже онлайн-новости проглядываю только по рабочей необходимости или от совсем нечего делать. Ну таки зачем?
Воистину. А они еще спрашивают, почему я уже пятый год не смотрю телевизор, не читаю газет и даже онлайн-новости проглядываю только по рабочей необходимости или от совсем нечего делать. Ну таки зачем?
понедельник, 12 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
Вампиры не отражаются в зеркалах.
Номос важнее предрассудков.
Безумная тень, рад знакомству. Надеюсь, вам тут будет небезынтересно, так же, как и мне у вас. 
Классика жанра. Ну.. почти.
Классика жанра. Ну.. почти.
воскресенье, 11 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
зодиак: созвездие овна
читать дальше
зодиак: созвездие тельца
читать дальше
зодиак: созвездие близнецов
читать дальше
зодиак: созвездие рака
читать дальше
зодиак: созвездие льва
читать дальше
зодиак: созвездие девы
читать дальше
зодиак: созвездие весов
читать дальше
зодиак: созвездие скорпиона
читать дальше
зодиак: созвездие стрельца
читать дальше
зодиак: созвездие козерога
читать дальше
зодиак: созвездие водолея
читать дальше
зодиак: созвездие рыб
читать дальше
Взято в ЖЖ wolfox.
Спасибо за наводку Тайрэн.
читать дальше
зодиак: созвездие тельца
читать дальше
зодиак: созвездие близнецов
читать дальше
зодиак: созвездие рака
читать дальше
зодиак: созвездие льва
читать дальше
зодиак: созвездие девы
читать дальше
зодиак: созвездие весов
читать дальше
зодиак: созвездие скорпиона
читать дальше
зодиак: созвездие стрельца
читать дальше
зодиак: созвездие козерога
читать дальше
зодиак: созвездие водолея
читать дальше
зодиак: созвездие рыб
читать дальше
Взято в ЖЖ wolfox.
Спасибо за наводку Тайрэн.
Номос важнее предрассудков.
…Не читайте написанного, потому что слова – ширма, темница,
оковы, в которых бьется недосказанное; и меня не слушайте,
когда я кричу вам об этом, потому что и я связан словами,
как и все; не слушайте меня, не слушайте, не…
И не верьте мне, когда я говорю вам об этом.
Г.Л.Олди.
оковы, в которых бьется недосказанное; и меня не слушайте,
когда я кричу вам об этом, потому что и я связан словами,
как и все; не слушайте меня, не слушайте, не…
И не верьте мне, когда я говорю вам об этом.
Г.Л.Олди.
Излишек слов, безудержная вязь.
В них нет того, что раньше было смыслом -
Молчания. Над головой зависла
Ненужных слов несмывшаяся грязь.
Мечей десятка. Слов беспечных вязь.
А кто-то ждет и верит: вот, сейчас
Слова свершатся - прозвучат! а значит
Начнется жизнь. Не может быть иначе?
Но жизни нет, как нет на свете нас,
И только кто-то верит, что - сейчас...
Меня здесь нет! Я где-то... в глубине.
А здесь - Игра. Несбыточная милость:
Чему свершится здесь - уже случилось
В моем давно рехнувшемся уме.
Я вижу сны в прозрачной глубине.
Вся ложь зеркал в правдивости их лжи,
Ты веришь им, они - в тебя. Взаимно.
Ты скажешь - моя жизнь проходит мимо?
Смотри: в меня вошли Ее ножи
В них, как и прежде, нет ни капли лжи.
Так я плыву - по воле? по волне?
И мне порой неловко, право слово:
Я мог бы сбросить этих слов оковы,
Но сладко плыть по воле и волне...
И счастье тем, кто не поверит мне.
В них нет того, что раньше было смыслом -
Молчания. Над головой зависла
Ненужных слов несмывшаяся грязь.
Мечей десятка. Слов беспечных вязь.
А кто-то ждет и верит: вот, сейчас
Слова свершатся - прозвучат! а значит
Начнется жизнь. Не может быть иначе?
Но жизни нет, как нет на свете нас,
И только кто-то верит, что - сейчас...
Меня здесь нет! Я где-то... в глубине.
А здесь - Игра. Несбыточная милость:
Чему свершится здесь - уже случилось
В моем давно рехнувшемся уме.
Я вижу сны в прозрачной глубине.
Вся ложь зеркал в правдивости их лжи,
Ты веришь им, они - в тебя. Взаимно.
Ты скажешь - моя жизнь проходит мимо?
Смотри: в меня вошли Ее ножи
В них, как и прежде, нет ни капли лжи.
Так я плыву - по воле? по волне?
И мне порой неловко, право слово:
Я мог бы сбросить этих слов оковы,
Но сладко плыть по воле и волне...
И счастье тем, кто не поверит мне.
Номос важнее предрассудков.
Иногда получается так, что образы приходят сами, совершенно независимо от моего желания и его отсутствия их выражать.
Порой то, что они выражают, эти образы, далеко не идеально. Периодически мне даже за них неловко... но, какие есть. Они тоже имеют право на то, чтобы - быть.
И как только отдашь ему все, что нажито, все, до самой корочки бытия, ты узнаешь, что же все это значило - только не узнаешь теперь себя, потому что ты до самого донышка, до последнего расплескалась в жертву чужой судьбе...
...так и было нужно.
Тебе невесело? А теперь представь, как с таким жить мне.
Представляй,
а я пока, по-домашнему, разогрею плитку, поставлю борщ. Ну конечно, я никогда не спрашиваю - ты голодный? - знаю ведь, что соврешь. Непонятно только - какого лешего? разве я когда-то тебе лгала? Впрочем, нет, лгала, как и все, конечно же - в час, когда звенели колокола, в час, когда бежала в ночную изморось двести восемнадцатый раз за год, в час, когда в трущобах тебя отыскивая, повторяла (мысленно) "все пройдет"...
Я все чаще думаю: это - нужно ли? Мысли замыкаются на одном:
ты вернешься. В доме запахнет ужином.
Мы с тобою знаем, что это - дом.
Порой то, что они выражают, эти образы, далеко не идеально. Периодически мне даже за них неловко... но, какие есть. Они тоже имеют право на то, чтобы - быть.
И как только отдашь ему все, что нажито, все, до самой корочки бытия, ты узнаешь, что же все это значило - только не узнаешь теперь себя, потому что ты до самого донышка, до последнего расплескалась в жертву чужой судьбе...
...так и было нужно.
Тебе невесело? А теперь представь, как с таким жить мне.
Представляй,
а я пока, по-домашнему, разогрею плитку, поставлю борщ. Ну конечно, я никогда не спрашиваю - ты голодный? - знаю ведь, что соврешь. Непонятно только - какого лешего? разве я когда-то тебе лгала? Впрочем, нет, лгала, как и все, конечно же - в час, когда звенели колокола, в час, когда бежала в ночную изморось двести восемнадцатый раз за год, в час, когда в трущобах тебя отыскивая, повторяла (мысленно) "все пройдет"...
Я все чаще думаю: это - нужно ли? Мысли замыкаются на одном:
ты вернешься. В доме запахнет ужином.
Мы с тобою знаем, что это - дом.
суббота, 10 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
Номос важнее предрассудков.
Чувство юмора на грани допустимого - но вот примерно так, через хитро закрученный мозг оно и находится там, где его не было.
18.03.2010 в 22:03
Пишет Personal Potter:стырил у marsi
немного позитива этим вечером?
Warning: "циничные сволочи (тм)"
Существам тонкой душевной организации не рекомендуется смотреть.
URL записинемного позитива этим вечером?
Warning: "циничные сволочи (тм)"
Существам тонкой душевной организации не рекомендуется смотреть.
13:10
Доступ к записи ограничен
Номос важнее предрассудков.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 09 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
moikompas.ru/compas/name
Небесполезная ссылка на переводы и транскрипции мужских и женских имен на разные языки.
Небесполезная ссылка на переводы и транскрипции мужских и женских имен на разные языки.
14:38
Доступ к записи ограничен
Номос важнее предрассудков.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 08 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
...стандартный средний класс (без каких-либо претензий на аристократизм происхождения, дитя учителей-разночинцев с одной стороны и донских казаков с другой), ко всему прочему - отчаянно стремящийся к бродяжничеству, как к идеалу, но не достигший пока нужного градуса накала и соответственно не постигший дао реализации этого желания.
Врач по образованию, массажист (=хорошая гетера, интим не предлагать) и фармацевт (=продавец лекарств, консультант по медицине широких слоев населения) по профильной специальности, хронически работающий в сфере "оказания услуг населению".
Разочаровал?
Врач по образованию, массажист (=хорошая гетера, интим не предлагать) и фармацевт (=продавец лекарств, консультант по медицине широких слоев населения) по профильной специальности, хронически работающий в сфере "оказания услуг населению".
Разочаровал?
Номос важнее предрассудков.
Тут вокруг идет сплошная истерия по поводу свежепринятого закона о реформе образовательной системы, кричат о лишении прав человека на образование... А между тем, мало кто пытался обосновать причины этого решения. Логически обосновать, без истерики и высокоморальной этики, без привлечения идей "мирового анти-российского заговора" и чего-то там еще. Простите, но я не верю, что где-то там наверху сидят сплошные ненавидящие страну уроды и клинические идиоты, тогда как "мы тут все такие умные и сплошь индивидуальности". "Мы все индивидуальности" - кричала толпа... Должен быть обоснуй, и если кто-то его не понимает, значит не дал себе труда над этим подумать.
Размышления в пяти пунктах. Warning: не вполне общечеловеческая этика и логика.
PS: Немного не по теме, но что называется "навеяло". Вo время недавнего визита Ее Величества Катарины в столицу заговорили мы о романе "О дивный новый мир" и никак не могли найти в нем подвох, равно как и не могли до конца определиться - считать ли роман утопией или антиутопией. Пожалуй, для меня это все же утопия, почти идеальная структура общества (совсем идеальной я бы считал ее, если бы нашел там "самого главного", который замыслил и руководит всем процессом). А подвох в том, что эта система бесконечна и бессмертна, из нее исключен элемент разрушения, он же - элемент обновления. И получается в итоге что-то вроде Замысла Эру Единственного, которого в Арда называли Илуватар. Впрочем, даже в проекте Эру было Разрушение - и если верить некоторым, то было оно там согласно Замыслу. И еще - в том, что в этом мире нет ничего ценного, все достигается (а точнее - дается) слишком легко. Именно потому что мир идеален, утопичен.
А счастье, пожалуй, в том, что все это "идеальное общество, идеальный мир" - идеал, к которому можно стремиться, но он недостижим.
Подумал, что комментарии надо бы закрыть, во избежание холивара, но так даже интереснее.
Кому есть что сказать по существу, без перехода на личности?
Размышления в пяти пунктах. Warning: не вполне общечеловеческая этика и логика.
PS: Немного не по теме, но что называется "навеяло". Вo время недавнего визита Ее Величества Катарины в столицу заговорили мы о романе "О дивный новый мир" и никак не могли найти в нем подвох, равно как и не могли до конца определиться - считать ли роман утопией или антиутопией. Пожалуй, для меня это все же утопия, почти идеальная структура общества (совсем идеальной я бы считал ее, если бы нашел там "самого главного", который замыслил и руководит всем процессом). А подвох в том, что эта система бесконечна и бессмертна, из нее исключен элемент разрушения, он же - элемент обновления. И получается в итоге что-то вроде Замысла Эру Единственного, которого в Арда называли Илуватар. Впрочем, даже в проекте Эру было Разрушение - и если верить некоторым, то было оно там согласно Замыслу. И еще - в том, что в этом мире нет ничего ценного, все достигается (а точнее - дается) слишком легко. Именно потому что мир идеален, утопичен.
А счастье, пожалуй, в том, что все это "идеальное общество, идеальный мир" - идеал, к которому можно стремиться, но он недостижим.
Подумал, что комментарии надо бы закрыть, во избежание холивара, но так даже интереснее.
Кому есть что сказать по существу, без перехода на личности?
09:44
Доступ к записи ограничен
Номос важнее предрассудков.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 07 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
понедельник, 05 апреля 2010
Номос важнее предрассудков.
Тихая, влажная весенняя ночь. Женщина за занавеской, кресло рядом с колыбелью. Ухоженная рука на резном поручне, утомленные складки тяжелого платья. Задумчивый взгляд сквозь окружающую действительность, направленный к тому, кого здесь пока еще нет - но он вернется. Рано или поздно.
...никто никогда не слышал, как она пела - никто, кроме маленького ребенка с обманчиво-темными глазами, на дне которых до поры спала туманная бездна.
...никто никогда не слышал, как она пела - никто, кроме маленького ребенка с обманчиво-темными глазами, на дне которых до поры спала туманная бездна.
Номос важнее предрассудков.